Быстро сообразив что к чему, бедуины понастроили в пустыне городов-оазисов. Но, как известно, городов в пустыне быть не должно. Тут-то все и вспомнили об Абдрахмане ибн-Сулеймене - и нашептали герцогу. Провинциальный прежде Аравийский полуостров теперь на глазах у всех становился чуть ли не центром цивилизации.
Того, кто первым донёс, герцог отправил служить в эти райские кущи на место Абдрахмана ибн-Сулеймена; а самого затребовал к себе немедленно, и на три столетия назначил на должность - "К каждой бочке затычка".
Кстати, пока он спал - место над ним укрепили мощным фундаментом и построили стоэтажный небоскрёб, а песок покрыли 30-сантиметровым натуральным дёрном (вывезенным для этого специально из России - что, в свою очередь, привело к опустошению двух плодороднейших областей в среднерусской полосе самой России). И новому демону пришлось потрудиться - чтобы передвинуть весь этот ландшафт на сто метров к югу... Чтобы разбудить Абдрахмана ибн-Сулеймена - новому демону потребовалось произвести около его уха подземный ядерный взрыв мощностью в 20 килотонн тротила. А поскольку это было сделано в нарушение Международного пакта о разоружении - президенту пришлось приложить всё своё дипломатическое мастерство, чтобы не проболтаться, что у их страны нет никакого ядерного оружия. Кстати, несмотря на политические санкции, акции компаний страны поползли вверх. Для нового демона это было, конечно, проколом; но он, изловчившись, списал это на бедного Абдрахмана ибн-Сулеймена... Когда, наконец, всё было закончено - обитатели небоскрёба неожиданно заметили, что во всём здании прекратилась странная вибрация (а это он так храпел).
Став "к каждой бочке затычкой" - Абдрахман ибн-Сулеймен лишился всех своих демонических свойств и привилегий. Тем не менее, его не превратили в ядерный заряд баллистической ракеты и не сослали в чернобыльский район; и благодарный Абдрахман ибн-Сулеймен из последних сил раздувался, чтобы не вылететь под напором воды. Житель пустыни - он быстро приобрёл хронический насморк; а голова его приобрела форму ведра. Профессиональные пробки и затычки издевались над ним, забивали его нос и уши песком и илом - из-за чего он начинал захлёбываться и пропускать воду. Демоны, домовые и русалки перестали его замечать. Правда, светлые прибрежные духи и духи ручьёв, и даже феи лесов и озёр пытались утешить его, каждый по-своему; но тёмно-жёлтая мрачная душа его была безутешна в своём горе - невозможности творить зло в прежних масштабах (ибо он не понимал ещё, - что, рукою герцога, Провидение избрало его к просветлению; и что всё величие его остаётся при нём - а он только из демона пустынь превращается в светлого духа оазисов). Единственно, кого он мог терпеть (и даже по-своему любить) - были феи снов и мечтаний, которые навевали ему сны о его прежнем величии и мечтания о его будущем величии. Но и это было для него слабым утешением. Сам же герцог вспоминал о нём - когда в его бассейне неожиданно быстро падал уровень воды; тогда он вызывал рыбу-молот, - управляющую затычками, домовую на доверии, - и та заколачивала бедного Абдрахмана ибн-Сулеймена поплотнее... Несколько раз он пытался бежать - обернувшись медузой или мелкой рыбёшкой. Но вездесущая рыба-молот обнаруживала его уже где-нибудь в Индийском океане или в Средиземном море и возвращала обратно. После третьего побега его стали привязывать.
И вот сегодня, - воспользовавшись тем, что рыба-молот была в отгуле - а сам герцог хандрил, - Абдрахман ибн-Сулеймен, подпоив одну из затычек - оставил её вместо себя; а сам, затесавшись среди отдыхающих на озере - как бы пошёл в кусты переодеться, - и сбежал, в надежде отсидеться эти проклятые триста лет в своей родной пустыне - кактусом или скорпионом (а это просто была милость герцога, - который, видя его мучения, исхлопотал ему у Автора более привычное для него место обитания - хотя и в качестве узника; но герцог знал, что гордый демонический нрав не может вынести ни чьей милости, чтобы ещё больше не озлобиться - и он позволил ему подстроить самому себе побег).
Дуга 51.
Когда Гогенштауфен открыл дверь в кабинет герцога, и они с Магдалиной вошли вовнутрь - им предстала следующая картина, - небыло никакого бассейна и, тем более, кабинета - а было московское лесное озеро; а точнее - котлован, возникший от запруды лесной речки.