Антония вернула Франческу к действительности:
— Нам нужно поторопиться к Ренате. Она очень… как бы сказать… старомодная. К ней не стоит опаздывать. Andiamo[10].
Хотя Тони и торопила девушек, они все же успели купить открытки.
— Это для Марианны, — пояснила Франческа, — матери Жози.
Антония окинула девушек раздраженным взглядом. Видя воочию такую неслыханную красоту, они, как все туристы, думают лишь о том, чтобы послать домой открытку! Неужели Франческа, эта робкая девочка, погруженная в воспоминания, в самом деле дочь Карло? Да, она хорошенькая и чудесно сложена, внешность типично аристократическая, но до чего же неуклюжа и застенчива! А вот Жозефина Лапуаре, экзотическая красавица, чувствует себя вполне непринужденно.
Пока они стояли у лотка, покупая открытки, какой-то малыш загнал им под ноги свой красный мяч, да там его и потерял. Франческа подняла мяч и протянула мальчику. Тот посмотрел на нее и, пораженный длинными ногами девушки, залился смехом.
— Una giraffa! — закричал он.
Это вывело Жози из уныния, и она тоже рассмеялась.
Франческа бросила на подругу обиженный взгляд:
— Чему ты смеешься, Жози? Он же назвал меня giraffa!
— Но итальянцы любят жирафов, — примирительно заметила Тони, подхватила девушек под руки и потащила вперед. — До дома Ренаты уже недалеко.
«Какое странное трио, — размышляла Антония. — Франческа… простодушная чужестранка в своем родном городе, которым тысячу лет правили ее предки. Что за потенциал несет в себе эта древняя кровь? А мулатка Жози считает себя ровней Франческе! Ее бесхитростная светлая душа уже ощутила шок, соприкоснувшись с культурой. Что же до меня самой, — подытожила Тони, то я вполне могу служить примером свободной итальянской женщины. По крайней мере я вольна выбирать свою судьбу, насколько это возможно».
Вскоре улицы и каналы вывели их на кампо Сан-Фантен — маленькую квадратную площадь позади театра «Ла Фениче». По другую ее сторону, между двумя магазинами, виднелась узкая подворотня, почти незаметная с улицы. Тони толкнула железную калитку и провела своих спутниц по узкому крытому проходу в небольшой огороженный садик, буйно разросшийся в этом укромном уголке под благодатными лучами солнца. В этом уединенном и неухоженном садике, маленьком островке дикой природы Средиземноморья, ничто не напоминало о показном венецианском благополучии. В конце его стоял двухэтажный домик, оштукатуренный и когда-то покрашенный в желтый цвет, теперь уже изрядно поблекший. Каменная сводчатая галерея словно вырастала из заросшего сада. Все владение окружали толстые стены цвета охры.
Восхищенная Франческа устремилась вперед, увидев, что сад весь в цвету. В галерее стояли бесчисленные терракотовые горшки с цветущим лилейником. Франческа бросила торжествующий взгляд на Жози. Та одобрительно кивнула:
— До чего же сладко пахнет — как дома!
— Красота Венеции многолика, — заметила Антония и повела девушек к террасе по извилистой каменной тропинке. — Но предупреждаю вас: Рената — почти отшельница, и нам не следует нарушать распорядок ее жизни. Она теперь редко принимает новых клиентов, но согласилась сшить тебе платье, Франческа, в память о твоей матери. Именно графиня сделала Ренату знаменитой.
— Моя мать? — Франческа схватила Антонию за руку, когда та собиралась постучать в маленькую голубую дверь. — Как это? Расскажи!
— Рената работала у венецианца Фортуни, в свое время одного из самых знаменитых модельеров в мире. Когда тот ушел на пенсию, графиня стала одеваться только у Ренаты, что и привлекло к той внимание высшего общества. Среди ее немногочисленных клиенток были лишь самые известные женщины, и этим она обязана твоей матери. Позже, — Тони замялась, не желая упоминать о смерти Сюзанны, — Рената почти отошла от дел. Ее платья по-прежнему носят принцесса Грейс и Жаклин Кеннеди, но она уже не демонстрирует ежегодные коллекции. А многие из ее ранних платьев стали музейной редкостью. — Постучав в дверь, Тони добавила: — Тебе очень повезло, Франческа. Рената по-настоящему любила твою мать. Она почти не покидала вашего палаццо.
Дверь открыла миниатюрная женщина. Ее лицо, изборожденное глубокими морщинами, напоминало грецкий орех. На ней было аккуратное черное платье, а на шее висел сантиметр. Седеющие волосы были собраны сзади в строгий пучок, но глаза не казались старыми и проницательно смотрели на девушек, спокойные, серые, мудрые. Под этим оценивающим взглядом Франческа почувствовала себя слишком высокой, худой и неуклюжей. Однако, впуская посетительниц, женщина ласково улыбнулась.