Одна из служанок чистила плетеную мебель метелочкой из перьев. Внезапно Франческа громко расхохоталась, подражая матери. Кукол она пригласила на вечеринку и учила их сейчас, как надо вести себя. Девочка часто с восхищением наблюдала за матерью с верхней площадки лестницы: Сюзанна затмевала всех гостей.
— Детка, как вы можете смеяться? — в ужасе воскликнула служанка. — Разве вы не знаете, что ваша мама умерла?
Франческа швырнула в служанку куклой и закричала так, будто ее ударили. Ничто не могло заставить девочку забыть эти страшные слова, но семилетняя Жози попыталась утешить подругу, которая была на полтора года младше ее. Она обняла Франческу:
— Ну же, не плачь, слезами горю не поможешь.
— Разве моя мама не вернется? — спросила Франческа.
Чуткая Жози молчала, и Франческа заплакала еще громче. Жалея подругу, Жози тоже разрыдалась.
— Нет! Папа привезет ее домой! — кричала Франческа.
Появилась Марианна, обняла девочек, потом усадила Франческу к себе на колени.
— Дитя мое, даже твой папочка не может вернуть того, кто попал на небеса, — тихо сказала она, избегая прямого разговора о случившемся.
Возможно, она совершила ошибку, ибо три месяца спустя Франческа все еще не верила, что Сюзанны нет. Карло не пришел домой и не рассказал девочке сам о смерти матери, как надеялась Марианна. Глубоко вздохнув, она принялась укачивать Франческу, пытаясь как можно деликатнее растолковать то, что не объяснишь ребенку, ответить девочке на вопросы, на которые нет ответа… Она держала Франческу на руках, пока та не уснула, устав от рыданий.
Франческу разбудил громкий стук. Люстра над кроватью чуть покачивалась от ветерка, отбрасывая на стены солнечные зайчики.
С трудом проснувшись, девушка увидела у дверей Эмилио.
— Ваш отец готов встретиться с вами. Он ждет вас в библиотеке.
Она отпустила дворецкого, не выказав ни радости, ни страха, вызванных его словами, и надела единственное платье, казавшееся подобающим для такого случая, хотя и слишком декольтированное, но не очень измятое. Быстро причесавшись, Франческа поспешила в библиотеку.
Карло, стоявший у письменного стола, снял очки и несколько настороженно разглядывал дочь, пока та шла к нему по огромному восточному ковру. Конечно, она похожа на Сюзанну, и это тревожит, но вместе с тем очевидны и различия. Франческа не так уверена в своей красоте, больше стремится угодить, ее стихия — скорее воздух, нежели огонь. Пожалуй, она напоминает хрупкую деву со средневекового гобелена.
При ярком свете, проникающем через высокие окна, ее волосы казались золотым нимбом, а бледно-голубое платье мерцало в лучах солнца, как рябь на поверхности воды. На миг Карло почудилось, что перед ним ребенок, почти девочка, и ему бессознательно захотелось обнять дочь. Но Карло не знал, уместно ли это. Она выросла слишком красивой и, при всей ее неловкости, сейчас уже стала женщиной. Всякий раз, когда он встречался с дочерью, Франческа казалась ему незнакомкой.
— Cara mia[6], как ты доехала?
Карло взял ее руку, тонкую и хрупкую, и невольно сравнил ее со статуей: бледная кожа напомнила своей гладкостью мрамор. Карло почувствовал, что дочь несколько холодно приветствовала его. «Да рада ли она меня видеть? — подумал он. — Вероятно, нет. Франческа, конечно, признательна, что ее пригласили остановиться в палаццо, но рада ли? Нет. Она едва знает меня, ведь я всю жизнь продержал ее вдали от себя».
Карло поцеловал девушку в лоб.
— Ты стала очень красивой женщиной.
— Спасибо, папа.
— Полагаю, тебя утомило долгое путешествие, piccola[7].
— Мы с Жози уже отдохнули, папа.
Карло предложил ей стул у окна. Когда Франческа села, из-под письменного стола выкатился коротконогий бассет-хаунд.
— О, мамина собака!
Едва обронив эти слова, Франческа умолкла, но Карло заметил ее оживление.
— Нет, собака твоей матери давно умерла. Это последний из ее щенков, Тихоня, лучшая из собак, какие у меня когда-либо были. Подойди приласкай ее. Она любит, когда на нее обращают внимание.
— Она такая грустная. — Франческа погладила собаку.
Карло усмехнулся:
— Cara, они все грустные.
Тихоня развалилась на ковре и подставила брюхо. Глядя на нее, Франческа залилась звонким смехом, и Карло успокоился, ибо решил, что нашел ключик к дочери.