– Ну и где все?
Отражение не успело ответить: зеркало плавно, беззвучно, неторопливо поехало в сторону.
Гномьи заморочки, зло подумала девушка. Могла бы и догадаться. А теперь – изволь! Спросила, где все? Получи всех.
За зеркалом открылась огромная трапезная зала, и в зале той пировали «Волки побережья» в полном составе. Сидели за длинным столом по старшинству, как сиживали, бывало, друзья отца в ее родном замке. Пластали кинжалами мясо, пили кроваво-темное вино из драгоценных стеклянных кубков, и витал над столом сытный дух, от коего девушка невольно сглотнула, – а капитан отряда, сидевший к гномьему зеркалу лицом, уже поднимался, учтиво приветствуя гостью.
Тем временем гостья мысленно кляла гномьи заморочки и собственный непутевый язык. Она не собиралась говорить со всеми! Она готовилась к разговору с капитаном и никак не ожидала, что разговор произойдет в трапезной. При всем отряде, да под вино!
Однако деваться некуда. Напоровшись на весь отряд, просить капитана о разговоре наедине? Будь ее дело из разряда деликатных или тайных, подобное было бы понятно. Но не всякую просьбу прилично говорить шепотом. Капитан может оскорбиться, да и другие, узнав, не простят.
– Кто ты, прекрасная девица? – спросил меж тем капитан. – Какая забота привела тебя к дверям Ордена? Окажешь ли рыцарям честь разделить с ними скромную трапезу?
Девушка сглотнула вставший в горле ком и ответила – признаться, не слишком твердым голосом:
– Звать меня Мариана, и я дочь благородных предков. Сюда пришла я с тем, дабы просить, согласно обычаю, испытания доблести моей. Сэр капитан, я хочу стать рыцарем твоего отряда.
Тишину, встретившую ее слова, Мариана сравнила бы разве с той, что дрожит в груди после близкого-близкого раската грома. Ей стало страшно. Но заветные слова были сказаны вслух, и оставалось только ждать ответа.
Кто-то за столом тихо выругался. Кто-то громко, издевательски захохотал. Кто-то приказал захохотавшему: «Заткнись!», чувствительно пихнув его локтем – так, что вино выплеснулось на белую скатерть.
Мариана не видела толком, кто. И слышала как-то очень издалека. Она смотрела на капитана, видела недовольство на его лице и готовилась отстаивать свое желание.
– Не знаю, как и сказать, благородная Мариана, – медленно выговорил капитан. – Видно, времена наши идут к концу, раз девицы не сидят под крылом родительским, а шатаются по казармам в мужской одёже. Ступай домой, благородная Мариана, я пошлю рыцаря сопроводить тебя.
– Я не уступлю ни одному из твоих рыцарей ни в доблести, ни в умении, – выдохнула Мариана. – И я знаю устав Ордена! Нигде там не сказано, что девица не может стать рыцарем!
– Я тоже знаю устав Ордена. – Сэр Тимоти покраснел, пышные усы встопорщились. – Там не сказано и того, что рыцарем не может стать гном, или монах, или вовсе сопливый младенец. Однако нет среди нас ни монахов, ни сопливых младенцев, ни гномов. Не будет и девиц! Я сам провожу тебя домой, благородная Мариана. И поговорю с твоим отцом. Если ты сбежала от немилого замужества, как случается с вашей сестрой, я обещаю уладить дело. А коль ты и впрямь вознамерилась переделать себя в мужчину, так это исправит хорошая порка!
Право же, если и существовали слова, способные лучше этих вышибить из Марианы страх, то их пришлось бы искать долго и усердно.
– Я слышала, – запальчиво ответила девушка, – что никому, в чьих жилах течет благородная кровь, не вправе вы отказывать в испытании.
– Однако тебе я отказываю! – Сэр Тимоти грохнул кулаком по столу. – Не женское дело!
– Тогда победите меня на шпагах, – зло прищурилась Мариана. – Вы, сэр капитан, или же любой из ваших рыцарей.
– Вот так? – насмешливо вопросил сэр Тимоти. – Парни, все слышали?
– Сейчас, разбежались! – отозвался сэр Дик. – Махаться шпагами с девчонкой!
– Потом от сраму не отмоешься, – поддержал сэр Джон.
– Обнажать шпагу пристало в защиту девиц, но никак не в нападение, – назидательно пробормотал сэр Грегори. – А кто помсеет… по-ссс-меет!.. кто посмеет утвер-ждать д… ик… другое… тот не рыцарь! – и замотал головой, напомнив девушке крестьянского осла, сгоняющего мух с морды.
– Сами видите, благородная Мариана, – подытожил сэр Тимоти, – никто из моих рыцарей не поднимет оружия на даму. Тем более на девицу! Не обессудьте.
Слова капитана звенели торжествующей сталью. Говорить было не о чем. Но и отступать было некуда. Побледневшая Мариана отчеканила:
– Так знайте же, отважнейшие! Раз уж никто из вас не чувствует себя достаточно сильным, чтобы принять мой вызов, я иначе докажу свою доблесть! Я отправляюсь в странствие и, клянусь спасением души моей, найду способ свершить деяние, какого не свершал доселе ни один мужчина, будь он даже славнейшим из славных! И не далее чем через год вы узнаете о деянии моем и припомните этот разговор, и вам придется признать мою доблесть и просить прощения за нынешний прием.
– Удачи тебе, отважнейшая из пустозвонок, – буркнул сэр Гай. – А я поставлю к концу года свечку в нашей часовне во спасение твоей души.
– Сэр Гай, перед нами все-таки юная дама, – одернул записного грубияна сэр Эдгар. – Кто знает, быть может, благородная Мариана не слишком подвержена женским порокам и не соврет в столь щепетильном предмете, как исполнение клятвы? Возможно даже, что она способна вовремя одуматься? А наш аббат достаточно просветлен, чтобы отмолить ее юную душу.
– Хороша же ваша честь, – процедила сквозь зубы Мариана. – Оскорбления под видом сочувствия, унижение вместо уважения! Ры-ыцари! Вы заранее обвиняете меня во лжи, лишь бы не пришлось потом признать свою неправоту! Да вы – просто сборище трусов! А я-то верила всему, что болтают о ваших подвигах… вот уж достойный подвиг – всем отрядом насмехаться над девчонкой!
– Довольно! – Над столом во весь свой рост (не слишком, впрочем, большой) воздвигся сэр Бартоломью. – Доблестные сэры, благородная Мариана права в своей обиде. Писаного запрета нет, а традиции… что ж, рано или поздно любая традиция бывает нарушена. Пусть это явный недосмотр, но девица вправе претендовать на звание рыцаря и место в отряде, и мы не должны были отказывать ей в испытании.
– Что же ты не принял ее вызов, Барти? – ехидно вопросил сэр Дик.
– Ты продолжишь за меня? – Барти резко развернулся и ожег друга гневным взглядом.
– Нет, что вы, досточтимый сэр, продолжайте! – Дик, привстав, изобразил издевательски-вежливый придворный поклон.
– Благодарю вас, досточтимый сэр! – ядовито ответствовал Барти. Традиционная перепалка с Диком в этот раз случилась явно не ко времени. – Благородная Мариана принесла страшную клятву, и я боюсь, что в том наша вина. Мы не можем отвергнуть эту клятву, как отвергли ее вызов. А коль встал вопрос о доверии, я считаю… – Барти запнулся и махнул рукой. – А, прах меня побери, какая разница, что я считаю! Мариана, я готов быть твоим свидетелем.
– То есть? – Зачем бывает нужен свидетель, если речь не о свадьбе и не о суде, Мариана не слыхивала. Уж если признаться честно, тот самый устав, на который девушка так нахально сослалась в споре с капитаном, читала она лишь раз, в расстроенных чувствах и, что хуже, в изрядной спешке, а посему многое могла упустить, посчитав не слишком важным.
Сэр Тимоти вздохнул и объявил:
– Сэр Бартоломью отправится в странствие вместе с благородной Марианой и засвидетельствует перед нами и пред Господом ее деяние, буде оно свершится.
– Ах, вот оно что, – прошептала Мариана. – Ну и ладно! Пусть едет! Пусть, раз вы столь мелочны, что не верите чужой чести! Только пусть не пытается командовать.
– Что ты, благородная Мариана! – Барти учтиво поклонился. – Это твое странствие и твое деяние. Я – всего только свидетель. Глаза и уши, не более того. Когда выезжаем? Завтра на рассвете?
– Сегодня на закате, – буркнула Мариана. – Даже чуть раньше, к вечерне.
– Ты собираешься в путь… – Сэр Барти осекся, в последний миг удержав скакнувшее на язык непристойное словцо. Выдавил, с некоторым трудом найдя вежливую замену: – Хм, на ночь глядя?