– Так спрашивай. – Корявая ладонь гнома выделывала замысловатые фигуры над спящим Анже. – Не бойся, пока мы говорим, твой друг не проснется.
Потрескивал огонь в очаге, играли огненные блики в золотых гномьих глазах. Как тяжело спрашивать, заранее зная ответ! Но… вдруг?
– Я знаю, король сейчас едет в Южную Миссию. Можете вы затащить его сюда? Хоть на час?
– Э-э-э нет, – презрительно фыркнул гном. – Это людские дела, и решать их людям. Ведь ты же не думаешь, что Подземелье должно рисковать миром с Таргалой? Да, у тебя важные вести, но поверит ли король? А и поверит – так что на это скажет?
– Так я и думал, – пробормотал Серж. – Тогда вот что: могу я оставить Анже на вас?
– Скажи сначала, что хочешь ты делать?
Беглый монах невесело улыбнулся – не колдуну, своим мыслям.
– Мы ведь с Анже хотели пробиваться к королю. Только как – все придумать не могли. А тут Барти… Я-то знаю, он при себе такого не оставит. Я почти точно уверен, как только Барти узнает, что король в Южной Миссии… Но ты верно сказал, почтенный, наш король не очень-то легковерен. Первое, что спросит он: «Где твой свидетель?»
– Это опасно. У тебя мало надежды выйти от короля свободным.
– Знаю. Потому и спрашиваю про Анже. Уж его-то я им не отдам! А спрятать где-то там… Мне, может, под заклятием говорить придется. Выболтаю все, что хочу и чего не хочу.
Под пронизывающим взглядом колдуна Сержа заколотила дрожь. Будто холодные пальцы, содрав кожу, начали копаться во внутренностях. Холодный пот потек между лопаток. Золото и зелень поплыли перед глазами… но вот – отпустило.
– Я закрыл тебя, – сказал гном. – Совсем немного, только то, что касается Подземелья.
– Но я все помню, – порывшись в памяти, возразил Серж.
– Я не умею стирать воспоминания, – тихонько засмеялся колдун. – И никто не умеет, чем бы ни пугали вас ваши заклинатели и менестрели. Ты помнишь, да. Зато никто другой не выудит их из твоей памяти. Разве что сам расскажешь, по доброй воле.
– Спасибо, – Серж глубоко вздохнул. – Так, значит…
– Анже останется у нас, – кивнул гном, – до тех пор, пока сам не захочет уйти.
– Но… да едва он узнает, где я… он же…
– Он не пленник, – резко сказал гном. – У нас нет права держать его силой. Я передам ему твои слова и твою просьбу – остаться в безопасности. Но решать он будет сам.
Серж опустил голову.
– Смирись, – тихо произнес колдун. – У тебя ведь тоже нет права запрещать ему что-то. Хоть рисковать, хоть на смерть идти. Свою судьбу каждый делает сам, это святое.
– Да я понимаю. Просто…
– Просто он стал тебе дорог. И за него ты боишься больше, чем за себя.
– Он еще мальчишка, и он без того хлебнул.
– Это его жизнь. Ты ведь не любишь, когда кто-то решает за тебя, э?
Серж коротко рассмеялся:
– Верно. Что ж, ладно. По крайней мере, вы не отпустите его, пока не поставите на ноги?
– О, это быстро, – хихикнул гном. – Значит, идешь с Барти? Тогда поторопись.
– Да я готов, – Серж мотнул головой, указывая на собранную котомку. – Это я так спросил… чтоб не жалеть потом, чтоб уж точно.
– Я так и понял. – Глаза колдуна не отрываются от Сержа; руки же словно живут своей, отдельной жизнью: трогают сломанную руку Анже, что-то там разминают, расправляют. – Если вам понадобится укрытие… А впрочем, ты знаешь.
– Знаю. Но кажется мне, почтенный, что вряд ли мы увидимся еще. Странное чувство у меня: словно из одной жизни в другую перехожу. Довольно я прятался и отсиживался, вот что. Не хочу отсиживаться, когда Таргала на краю гибели.
– Э-э-э, рыцарь, своей гибелью ты ее не спасешь.
– Я не рыцарь, – сердито отрезал Серж. Поднялся, подхватил котомку. – Прощай. И – спасибо.
– Удачи тебе, рыцарь.
– Не рыцарь я!
Гном лишь усмехнулся в ответ.
ЮЖНАЯ МИССИЯ
1. Мариана, девица из благородной семьи
В Южной Миссии Мариана бывала частенько, но – по-родственному, так что гостиниц здешних не знала. Поэтому жилье выбирал сэр Бартоломью; она же глядела по сторонам, вспоминая и заново отмечая мощеные камнем узкие улочки, медные флюгера на острых крышах, верхушки мачт, пахнущий водорослями ветер с моря…
Южный форпост Таргалы не был неприступен, но близко к тому приближался. Окруженный мощными стенами и бастионами, всегда с двумя-тремя фрегатами на рейде, под защитой вынесенного далеко в море форта; с полными складами и арсеналами, мощным гарнизоном и жителями, равно умеющими оборонять городские стены, драться на море и в горах и не терять бдительности в мирное время. Впрочем, берега Внутреннего моря спокойной жизни не сулили никому и никогда.
Гостиница Мариане понравилась. Устроено здесь все было почти так же хорошо, как у гномов; девушка с наслаждением помылась, переоделась в нарядное платье и, отказавшись от позднего завтрака, отправилась гулять. А где можно гулять в маленьком городке, когда уже закончилась утренняя служба, но еще не началась обедня, когда холодный ветер гонит с набережной, а вчерашний ливень занес улицы грязью? Только на рынке. Туда Мариана и пошла.
Прадедова родня – мамины тетки и кузины – по большей части давно разъехались из Южной Миссии, кто замуж, а кто и по монастырям. Нынче здесь оставалась лишь тетушка Лора, ворчунья и сплетница. Кстати, подумала с тяжелым вздохом Мариана, надо этим же вечером ее навестить, не то обидится смертельно. Но многие из горожанок помнили «внучку старого коменданта», и Мариана не чувствовала себя здесь чужой.
Торговки и покупательницы с пылом обсуждали вчерашнюю непогоду, скорый приезд короля и ожидаемое посольство императора. Посольства Южной Миссии были не впервой, но не всякое из них встречал сам король, и горожанки склонялись к мысли, что речь пойдет о сватовстве. Мариана, нагруженная столичными новостями («Какое сватовство, когда король уже обручен?!»), с удовольствием включилась в обсуждение.
Никто в Южной Миссии не знал о последних обстоятельствах, круто изменивших ее жизнь. Мариану это устраивало: она и не собиралась ни с кем делиться. На расспросы коротко отвечала, что собралась в память отца свершить паломничество к святыням. Заодно выяснила, что почтовый клипер в Ингар ушел третьего дня, и следующего рейса ждать месяц. Это было совсем некстати; и впервые Мариана обрадовалась, что с нею едет рыцарь, опытный в разрешении такого рода трудностей. Барти обязательно что-нибудь придумает, говорила себе девушка, мы ведь не можем ждать целый месяц. Между тем близилось время обеда, рынок пустел, и Мариана отправилась в гостиницу.
2. Два рыцаря
Пока Мариана делилась новостями и выбирала гостинец для тетушки Лоры, Серж и Барти сидели в снятой сэром Бартоломью комнате, за кувшином «Имперского черного». Еще со времени первого разговора в Подземелье оба они чувствовали некоторую неловкость: как видно, потому, что о самом важном не было досказано до конца. К тому же былая дружба мешала, как ни странно, безоглядно радоваться встрече. Сэру Барти оказалось трудно привыкнуть к новому Сержу. Не сразу уловимая, смутная чуждость, что появилась в бывшем рыцаре, раздражала. Ни свой, ни чужой, а не-пойми-кто; но не-пойми-кто, связанный с тобой узами, что тесней кровного родства! Разве не он, Серж, спас шкуру Барти в той истории с контрабандистами? Разве не Серж выволок его из-под огня во время налета на Себасту островных корсаров? Разве не Серж, наконец, стоял с ним плечом к плечу, когда в «трехдневную войну» королевских рыцарей бросили на оборону Готвяни?! Но то был другой Серж… С тем вы понимали друг друга с полуслова, а то и вовсе без слов, а этот… этот – непонятен. Вот он сидит против тебя, потягивает вино, молчит; будто ждет чего. А чего?
Серж ничего не ждал. Просто встреча с Барти всколыхнула в нем как раз те воспоминания, что он рад был бы позабыть навсегда. Вжиться в шкуру беглого браконьера оказалось легче, чем вспомнить: то была лишь шкура. Маска. И вот настало время ее сбросить, а она – приросла. Слишком долго пробегал в ней. Не лучше ли было и впрямь умереть тогда? Глупый вопрос, глупые сожаления. Прошлого не вернешь, не исправишь.