– Анже изменился, – задумчиво сказал король. – Еще приодеть, так мать родная не узнает. А ты, Серж… уж прости, твоя физиономия на раз запоминается.
– Знаю, – ухмыльнулся Серж.
– Если согласишься, отдам тебя Готье в помощники. От дворца подальше пристроит.
– Это кто? – спросил Серж. – Служба безопасности?
Луи кивнул.
– Что ж, – медленно сказал Серж. – Решай, Анже. Как по мне, так и неплохо бы. Где мы лучше прищемим носы всей кодле?
Анже снова погладил дорогое сукно берета. Повел плечами – и надел. Сверкнул короткой улыбкой:
– Ладно. Я послужу тебе, мой король.
4. В Ингар!
Ради приезда предполагаемых сватов Луи расстарался на славу. Поднял, что называется, на уши весь городской совет, отца Ипполита коварно попросил проследить, дабы все сделали как подобает, – и Южная Миссия разукрасилась так, как не украшалась даже в дни коронных праздников. Свернувшую паруса императорскую эскадру встретили салютом, поднятыми флагами и ревом труб; кирасиры в сверкающих доспехах, на вороных мощных конях, так не похожих на горячих ханджарских скакунов, статуями обрамляли набережную; лилово-серебряная линия гвардейцев довершала парад.
Мариана и Барти стояли за оцеплением, среди зрителей. Глядели, как ссыпаются на берег ханджарские сабельники, пестря багряными куртками, синими шароварами, золотом кистей и галунов. Как шествует навстречу королю Таргалы посол в затканном серебряными дубовыми листьями черном халате – высокий, дородный, величавый, несмотря на смешную для таргальского взгляда одежду. Как семенит в почтительном отдалении свита.
– Красиво, – задумчиво сказала Мариана.
– А иначе нельзя, – рассеянно откликнулся Барти. Рыцаря занимал недавний разговор с королем – короткий, чуть ли не на бегу, но того свойства, что склонны иметь серьезные последствия. – Видишь ли, Мариана, тут уж надо – золотую пыль в глаза. Вроде как почету ради, а на деле – себя показать. Это как перед сражением…
– Понимаю, – хмыкнула девушка. – Слушай, пойдем отсюда? На ханджаров мы еще насмотримся, корабля сегодня всяко не найти.
– И верно, пошли, – кивнул Барти. Рыцарю было над чем подумать, а гром праздника к размышлениям не располагал.
– Вы едете в самое логово врага, – сказал ему король. Луи углядел рыцаря среди идущих к порту зевак, подозвал. Случай был удобный: отец Ипполит вовсю раздавал благословения, рядом с королем шли первый министр и граф Унгери. – Я не вправе приказывать, сэр Барти: не для рыцаря такие дела. Я прошу. Именем Таргалы прошу, не своим! Можно победить в войне, разгромив войска неприятеля, но куда проще добыть победу, лишив врага командиров. Отсюда этого не сделать. А там… там, сэр Бартоломью, почти наверняка представится случай. Надо только угадать.
– Вы правы, мой король, – слова ворочались на языке тяжело, как каменные глыбы, – такое деяние не составит рыцарю чести.
– У императора сотня воинов на одного моего, – уронил молодой король. Оглянулся на аббата. – Идите, сэр Бартоломью, я вас более не задерживаю. Желаю вам удачи.
Удачи… Ни императора, ни отцов Капитула не вызовешь на поединок, а клятва рыцаря исключает убийство безоружного. Есть, правда, еще присяга, но она не требует поступать вразрез с честью. Рыцарь воюет на поле боя. Поручать ему шпионскую работу – оскорбление. Так почему же сэр Барти не чувствует себя оскорбленным? Растерянным – да. Растерянным, озадаченным… даже, уму непостижимо, польщенным! Неужто, подняв руку на короля, пускай даже притворно, он потерял то достоинство, что позволяет отличить славные дела от бесчестных?! Неужто он, как и Серж, не рыцарь больше?
Сержу плевать на короля. Так он говорит, во всяком случае. Барти невесело усмехнулся: что толку в словах там, где начинаются дела. Серж волен на себя наговаривать, все равно его дела говорят громче. А что скажут за сэра Бартоломью его дела? Рыцарь короны, рыцарь святого Карела… время ли думать о чести, когда в опасности и корона, и добрая память основателя Ордена?
Но кто мы будем без чести?…
Весь вечер, ночь, следующий день Южная Миссия пировала: гремел музыкой королевский дворец, гудели трактиры, завивались водоворотами гуляки вокруг бочек с вином – на площадях, перекрестках, набережной. Золотая пыль, кривилась Мариана. Неужели императорскому послу и впрямь нравится такого рода почет?
Мариану шум бесил. Девушка в сотый раз перебрала содержимое котомки, проверила заточку шпаги, нащупала в потайном кармане письмо отца предстоятеля и нервно заметалась по комнате. Иначе справляться с волнением не получалось. Барти ушел на рассвете, но вот уж и обед прошел… Сидит, небось, в какой портовой таверне, сердито подумала Мариана, накачивается ромом вместе с тем купцом! Оборвала себя: пусть. Хоть в таверне, хоть у Нечистого на рогах, хоть ромом, хоть вовсе бражкой дрянной, лишь бы взяли на корабль! Иначе придется ждать почтовика. Это ж чудо просто, что в Южную Миссию зашла потрепанная купеческая галера, спасибо тому урагану, что чуть не погубил их с Барти в горах!
Короткий стук себастийского рыцаря застал ее у окна. Мариана резко обернулась:
– Входи!
Поспешно села, сложила руки на коленях – ни дать ни взять благовоспитанная девица на смотринах. Кабы не мужской костюм да шпага, висящая до поры на спинке стула.
– Купцу пассажиры не нужны: боится, похоже, – войдя, сообщил Барти. Добавил быстро, угадав в глазах девушки готовые прорваться слезы: – Слушай дальше! Шлюп из посольского конвоя отплывает завтра в Ингар. Паломников он не берет, но я поговорил с капитаном…
– И? – вскинулась Мариана.
– Признаться, я малость напустил туману, – чуть смущенно признался рыцарь. – Битый час плел ахинею насчет секретного поручения Таргальского Капитула, чуть ли не порученцами Святого Суда нас выставил. Так что ты уж там не болтай лишнего.
– Ладно. – Мариана хихикнула. – Хотела бы я это слышать! Не подозревала за вами таких талантов, сэр Бартоломью!
– Думаешь, я подозревал? – до странности невесело спросил себастиец.
– Да что с тобой, Барти?! Подумаешь, наврал какому-то там императорскому прихвостню! Правильно сделал. Все складывается просто замечательно!
– Мариана, послушай. – Барти дернулся, словно хотел взять девушку за руку, но в последний миг испугался. – Это посольство… я знаю точно, оно не к добру. Будет война. И если она застанет нас в империи – это верная смерть. А то и хуже.
– К чему клонишь, Барти? – нахмурилась Мариана.
– Останься, прошу тебя.
– Сэр Ба…
– Погоди, Мариана! Я знаю, что ты мне скажешь. Но… ты там не была. Поверь мне. В империи никогда не любили гостей из Таргалы, а теперь…
– Я клялась.
– Ты исполнила свою клятву, Мариана, еще на пути в Корварену.
– Я не хотела бы вспоминать об этом, сэр Барти.
– Хорошо, давай не об этом. Ты победила проклятие Злого моста. Тоже, знаешь ли… То есть я хотел сказать…
– Ты хотел сказать, что у тебя с перепою все в голове перепуталось, – насмешливо фыркнула девушка. – Я не победила проклятие. Не я его победила. Мы. Вдвоем.
– Если бы не ты…
– Брось, Барти! Я еду.
– Мариана, твое упрямство тебя погубит. Ну что тебе дома не сиделось?!
Девушка обхватила себя руками – как в мороз. Выдохнула почти беззвучным шепотом:
– Я расскажу. На корабле. – Улыбнулась непривычной, насквозь фальшивой улыбкой. – Все равно, боюсь, делать там будет нечего – только языки чесать.
– Мариана, я…
Я вовсе не собирался выведывать твои тайны, хотел сказать Барти. Я ведь даже не в упрек сказал, хотя… хотя в начале нашего пути ты приняла бы эти слова именно как упрек.
– Расскажу, – уже тверже повторила девушка. – И тогда, надеюсь, ты меня поймешь. Мне нужна эта поездка, сэр Барти. Вправду нужна.
– Ну что ж, пойдем, раз так. – Барти подхватил мешки и шагнул к двери. – Спаси нас Господь, коль не в этой жизни, так в Свете Своем.
– Делай, что должно, – улыбнулась рыцарю Мариана. – И будь, что будет.