И поставил он в год Дракона
Обелиск Ушедшей, и высек слова
любви и скорби на цоколе
и гранях его.
Надпись на цоколе
Оставив чахлый злак, что тронут гнилью,
Великий Жнец срезает Красоту.
Сложив живые, огненные крылья,
Ты умерла, как птица, – на лету.
Твой обелиск сквозь искры звездной пыли
Стремится в беспредельность,в высоту,
А рядом я в печали и бессилья
Молитвой наполняю пустоту:
Любимая, я здесь, Твой муж, Твой друг,
В тоске я удалился с поля брани,
Иссяк мой стих, смертелен мой недуг,
Петля беды вокруг моей гортани.
О, исцели стоящего у грани
Прикосновеньем тонких, нежных рук.
Надписи на гранях
I
Оставив чахлый злак, что тронут гнилью
И стать не может хлебом для даров
Под серым слоем ядовитой пыли
В одном из погибающих миров,
Жнец срезал Розу в красоте и силе
Для золотого алтаря богов,
И слезы скорби лица оросили
Ее любимых и ее врагов.
Но тщетно устремлялись в высоту
В мольбе и муке голоса и взгляды,
И жрец бросал упреки в пустоту
И рвал узор священного наряда –
Жнецу не надо тлена и распада,
Великий Жнец срезает Красоту.
II
"Великий Жнец срезает Красоту" –
Так называл я сон, больной и странный,
Сон, порождавший стон и дурноту,
Как скрытая под пленкой гноя рана…
Его сменял похожий на мечту
Волшебный сон – источник сил и праны,
Он уносил на крыльях в высоту,
В гармонию Вселенского Органа:
Забыв о смерти, не считая мили,
Вне времени, пространства и числа,
В мирах духовных солнц мы гордо плыли,
Слив вместе наши тонкие тела,
Или летели в бездну – два орла, –
Сложив живые огненные крылья.
III
Сложив живые огненные крылья,
Мы падали к сверкающей звезде,
В укачивавшем Дух магнитном штиле,
В вибрирующей огненной среде.
И мы, счастливые, совсем забыли
В любви, в победе, в радостном труде
О стерегущей смертных грозной силе,
О ночи, и разлуке, и беде.
Но выплеснуло небо черноту,
И потускнели звезды и планеты,
Я погрузился в ночь и немоту,
А Ты, сверкнув в пространстве, как комета,
Жизнь превратила в квант тепла и света
И умерла, как птица, – на лету.
IV
Ты умерла, как птица, – на лету,
Без стона, и обиды, и упрека,
Вошла, как в воду, в ночь и пустоту
Задолго до отмеренного срока.
Ты перешла Великую Черту,
Порвав силки паучьей пряжи Рока,
Оставив мне орленка%сироту
И ощущенье ужаса и шока.
Мой опустевший мир снега покрыли.
И стаяли. И год уходит прочь.
Болят обрубки срезанных раскрылий,
И эту боль ничем не превозмочь.
Стареет день, и уплывает в ночь
Твой Обелиск сквозь искры звездной пыли.
V
Твой Обелиск сквозь искры звездной пыли
Восходит к той сверкающей звезде,
Где нет распада, плесени, и гнили,
И раздвоенья. В то пространство, где
Теряют смысл мгновения и мили,
Где дух свободный может быть везде,
Где массу вещества пронзают крылья,
Подобно легкой облачной гряде.
В тот мир, куда, покинув суету,
Уходит Дух для запредельных странствий,
Когда носить тела невмоготу
Или когда на крыльях сна и транса
Он из земного косного пространства
Стремится в беспредельность, в высоту.
VI
Стремится в беспредельность, в высоту
Квант воплощенного в телах сознанья,
Познавший суету и красоту,
Прошедший путь борьбы и созреванья.
Не удержать Летящего в Мечту
Ни зову, ни запрету, ни рыданью,
Ни жертве, ни молитве, ни посту,
Ни знанью скрытых тайн существованья.
И Ты ушла. И отзвенели крылья.
Смотрю вокруг: на небе плоский диск,
И плоская Земля под слоем пыли,
И лишь трехмерный Белый Обелиск
Над плоскою Землей взметнулся ввысь,
А рядом я в печали и бессильи.
VII
А рядом я в печали и бессильи,
В циклоне ночи, в холоде гробниц,
Как скорбный жрец на Ганге или Ниле,
Пою мои стихи, склонившись ниц.
Благословляю все, что мы любили:
Твой нежный, хрупкий мир цветов и птиц,
Благословляю наш полет и крылья
И взмах Твоих магических ресниц.
Благословляю Жизнь и Красоту
И погружаюсь в Поле Сновиденья,
И голос мой летит сквозь черноту
Из мира увядания и тленья,
И строит мост иное измеренье,
Молитвой наполняя пустоту.
VIII
Молитвой наполняв пустоту –
Вибрирующим трансцендентным звуком,
Он, как стрела, пронзает темноту,
Направленный сознанья крепким луком.
Тропою мантры перейдя Черту,
Я поднимаю трепетную руку
И мощную гранитную плиту
Тревожу тихим, осторожным стуком.
Под сгустком вещества таится люк
К космическому Черному Туннелю,
Куда Твоя Душа, свершив свой круг,
Вошла для очистительной купели.
И я стучу. Я, наконец, у цели,
Любимая, я здесь, Твой муж, Твой друг.
IX
Любимая, я здесь, Твой муж, Твой друг.
Я, как Орфей, достиг пространств Аида.
Звучит под сводами мой тихий стук:
В нем боль разлуки, нежность и обида.
Зовет мой стих – в нем сила и недуг,
В нем новизна и диссонанс гибрида
Сверхновых, точных и сухих наук
И древней, тайной мудрости друида.
Я Музе сшил хитон из темной ткани
И ввел ее в текучий, тонкий мир,
Где хмель вина меня не одурманит
И не заманит грозный звон секир, –
Пусть без меня идут и бой, и пир,
В тоске я удалился с поля брани.
X
В тоске я удалился с поля брани,
Ушел от суеты, забот и дел,
Шафрановую рясу недеянья
И полного молчания надел.
Но я хочу, чтоб в этот час прощанья
Мой голос так же плакал и звенел,
Как в час любви и первого свиданья,
И дал мне силы перейти Предел.
Орфей, Учитель, – это я, твой внук.
Там, на Земле, мой стих целил и ранил,
Но тщетно повторяю тайный звук –
Неколебим, недвижен тяжкий камень,
Бессильно падает созвучье "Amen"…
Иссяк мой стих… Смертелен мой недуг…
XI
Иссяк мой стих. Смертелен мой недуг.
Немеет тело. Угасает поле.
Оно уже, как бледный лунный круг,
Как крылья серой яблоневой моли.
Чужие мысли – злой клубок гадюк –
Терзают мозг безумной пляской боли,
Из окон мрака пальцы жадных рук
Протягивают упыри и. тролли.
Качается над пропастью сознанье,
И уплывает из-под ног земля,
Чуть теплится огонь любви и знанья,
Что дали мне мои учителя,
Но туже, туже черная петля,
Петля беды вокруг моей гортани.