И тем не менее о НАТО, как о защитнике «собственной безопасности» стран-участниц альянса, можно говорить с уверенностью.
Что ж, как шутят у нас в народе, и на том спасибо. Хоть в Германии, Италии, Канаде, США, Нидерландах, Люксембурге, Бельгии не воюют.
Мне приходилось бывать в штаб-квартире Североатлантического блока, в составе делегации военных журналистов, — нас принимал Генеральный секретарь, доктор Манфред Вернер, заместитель Главнокомандующего ОВС НАТО в Европе, четырехзвездный генерал Дитр Клаус. Из наших бесед, собственных наблюдений я вынес одно — в НАТО понимают, что военная угроза с Востока исчезает, но опасность для стабильности не уменьшается.
Против этого трудно что-либо возразить.
Не возражал и Горбачев. Думаю, что здесь он верно оценил обстановку. Варшавский Договор развалился, и не было на свете силы, которая могла бы остановить его распад.
Как не существовало силы, способной распустить НАТО.
Горбачев любил повторять, что «мы живем в реальном мире». Что ж, эту реальность следует признать.
Таким образом, ко времени проведения переговоров стран-победительниц — США, СССР, Англии и Франции, с участием ФРГ и ГДР, Горбачева и его окружение волновал не сам союз НАТО как таковой, а блоковая принадлежность объединенной, мощной Германии.
Войдет ли новая Германия в Североатлантический альянс, или ее удастся нейтрализовать. Вот о чем болела голова у Горбачева…
2
Первая половина 1990 года прошла в затяжных дипломатических «боях». С одной стороны Советский Союз, с другой стороны — победительницы во второй мировой войне — США, Англия, Франция. Германия, как основной объект борьбы между Востоком и Западом, тоже не оставалась безучастной.
Каковы же были позиции сторон? Запад сплоченным фронтом выступал за вхождение объединенной Германии в Североатлантический альянс. Восток, то есть Советский Союз, протестовал.
Основными действующими лицами международной арены от нашей страны оставались все те же лица — М. Горбачев, А. Яковлев, Э. Шеварднадзе.
Газета «Вельт», накануне июньской встречи на высшем уровне, писала: «Суровые нотки в высказываниях Горбачева говорят о том, что он намерен превратить проблему членства Германии в НАТО в центральную тему…»
Смею не согласиться с «Вельт». Вряд ли эту проблему надо было искусственно превращать в центральную тему. Таковой она оставалась всегда в «германском вопросе».
Для Горбачева, кроме того, она стала своеобразным экзаменом на политическую зрелость. В стране с тревогой наблюдали, чем закончатся «немецкие инициативы» их Генерального секретаря, а впоследствии и первого Президента.
А Президенту было весьма не просто. Против него выступал не только Запад, но и некоторые вчерашние союзники по Варшавскому Договору. Признаться, этакая позиция «вчерашних» друзей не стала откровением, но вот США, Англия…
Тут Горбачев ждал смягчения позиций. Дав «добро» на объединение Германии, он очень понадеялся на уступчивость руководителей ведущих стран Запада. А это означало бы реальные дивиденты горбачевской внешней политики в глазах собственного народа.
Европа захлебывалась в похвалах Горбачеву. Германия была вне себя от эйфории объединения, но за круглым столом переговоров никто не хотел уступать. Ни на шаг, ни на йоту.
Примером тому — позиция «железной леди» Маргарет Тэтчер.
«История Европы не должна игнорироваться, поэтому необходимо добиться четких гарантий безусловного членства объединенной Германии в НАТО и ЕЭС», — заявила она в интервью телевидению ФРГ.
Но как быть с трагической историей советского государства? Или в угоду «истории Европы» ее следовало «проигнорировать»?
И вновь одна Франция, устами своего министра иностранных дел Р. Дюма, выразила понимание нашей позиции и высказала осторожное опасение: если не будут учтены законные интересы безопасности СССР, Москва может заблокировать процесс европейской разрядки и разоружения.
Мог ли это сделать Горбачев? Вне всякого сомнения. Как делали его предшественники. Однако он пошел «другой дорогой».
На третьей сессии Верховного Совета СССР он неожиданно выдвинул идею ассоциированного членства Германии одновременно в НАТО и Варшавском Договоре.
Идея была столь фантастична, что и до сих пор наши военные специалисты не в силах объяснить, каким образом ее можно было бы осуществить практически.