Тюрго с особенным успехом занимался политической экономией; Кондорсе также очень рано начал заниматься этой наукой; он не только разделял взгляды Тюрго, но не мог отделить их от своих собственных, трудно это сделать и нам. Если Тюрго высказывал какое-нибудь мнение прежде, чем его молодой друг успевал выработать свое, то последний усваивал себе первое, но чувствовал, что сам неминуемо пришел бы к тому же. Совместный труд шел таким образом быстрее. Оба они, разрабатывая специальные вопросы о торговле хлебом, ревностно доказывали, что предоставление свободы здесь одинаково выгодно для всех, то есть для землевладельцев, земледельцев, продавцов и потребителей. Они горячо убеждали, что другого средства хоть немного поправить бедственное положение Франции в то время не существовало. Тюрго в сострадании к бедствиям человека не уступал Кондорсе, и оба друга работали над выяснением экономических вопросов под влиянием одного и того же чувства; они стремились к тому, чтобы понизить среднюю стоимость хлеба и установить правильное вознаграждение рабочих. Этот частный вопрос был дорог обоим философам также по своей тесной связи с более общими. Они признавали за всеми людьми без исключения неотъемлемое право свободно располагать своим умственным и физическим трудом и восставали против всех стеснительных формальностей.
После смерти Людовика XV для Тюрго, известного своей энергией и светлыми взглядами на общественные отношения, открылось широкое поле деятельности: сначала он сделался морским министром, а через месяц после того, в августе 1774 года, – министром финансов.
Заняв такой важный и высокий пост, Тюрго, разумеется, не забыл своего верного сотрудника в разработке вопросов политической экономии и философии. И прежде, во время недолгого управления морским министерством, Тюрго сумел привлечь к этому делу внимание своих просвещенных друзей. Д'Аламбер писал Лагранжу: «Вы, пожалуй, услышите, что я сделан директором каналов и получаю шесть тысяч франков жалованья. Все это неправда. Кондорсе, Боссю и я, все мы из дружбы к Тюрго помогаем ему своими советами в этом деле, но мы отказались от вознаграждения, предложенного нам контролером финансов».
Из переписки Кондорсе с Тюрго мы узнаем, однако, что в 1774 году у Тюрго была мысль назначить Кондорсе инспектором чекана, на должность, сопряженную со значительным окладом, но Кондорсе поспешил отказаться от этого блестящего предложения. С первых дней министерства Тюрго он занял место председателя комитета по уравнению мер и весов. В этой должности он был на своем месте; благодаря его трудам учредительное собрание постановило принять десятичную систему. Не довольствуясь этим успехом, он стремился распространить эту систему за пределы Франции и с этой целью писал польскому королю Станиславу Августу.
Легко понять, что Тюрго со своими философскими взглядами на жизнь должен был вступить в борьбу с существовавшими предрассудками; его считали опасным мечтателем, против него вооружались… Кондорсе, разумеется, не мог оставаться зрителем этой борьбы человека с бурной стихией, он принял в ней самое живое участие и употребил все возможные средства, чтобы разъяснить своим соотечественникам взгляды Тюрго и свои на существенные вопросы! Он выступил ярым противником взглядов Неккера, отрицавшего свободу торговли хлебом, остроумно осмеяв эти взгляды в своем сочинении «Письмо земледельца из Пикардии к протекционисту». Вольтер говорил об этом сочинении: «Это „Письмо“ – хорошая вещь, разумная вещь и в то же время хорошенькая вещица». Вольтер думал, что одно это «Письмо» способно образумить людей, но жестоко ошибся; его не поняли, и Кондорсе пришлось написать более подробный критический разбор мнений знаменитого женевского банкира Неккера. Сочинение это известно под названием «Рассуждений о торговле хлебом»; оно представляло строгое научное исследование этого предмета и в свое время произвело сильное впечатление, которое повлекло за собой общее восстание всех многочисленных приверженцев Неккера; с тех пор многие высокопоставленные лица сделались непримиримыми врагами Кондорсе. Министерство Тюрго было весьма кратковременно. Место Тюрго вскоре занял Неккер. Общественная деятельность Кондорсе была прервана; он хотел было сложить с себя и обязанности председателя комитета по уравнению мер и весов, объясняя это следующим образом в письме к Морено: «Я высказался в таком смысле о трудах Неккера, что мне невозможно сохранить место, находящееся в зависимости от него. Мне неприятно быть удаленным его властью, а еще более – быть оставленным по его милости». Однако, несмотря на назначение Неккера, Кондорсе до 1791 года занимал упомянутую должность; это можно объяснить только тем, что он был незаменим даже в глазах Неккера. Но, разумеется, одна эта деятельность не могла удовлетворить Кондорсе. Он снова обратился к науке. В одном из своих писем, относящихся к этому времени, он говорит о своей совместной деятельности с Тюрго во время министерства последнего: «Мы видели золотой сон, к сожалению, он продолжался не долго. Я снова отдаюсь геометрии. И скучно, и грустно работать для собственной славы после того, как испытал наслаждение труда на пользу человечества».
Тюрго же, разочарованный в результатах практической деятельности, отвечал ему следующее: «Я уверен, что одним служением науке можно принести больше пользы, чем занимая те второстепенные посты, на которых мы с Вами тщетно стараемся сделать добро и всего чаще становимся нехотя орудием несравненно большего зла».
После падения Тюрго и возвышения Неккера в угоду последнему все спешили высказаться против политико-экономических сочинений Кондорсе. Бюффон писал банкиру: «Я ничего не понимаю в этом языке богаделен; это какие-то попрошайки, величающие себя экономистами».
Не утерпел и Вольтер: он написал стихи в честь г-жи Неккер, преисполненные похвал ее супругу. Впрочем, такого рода стихи были только обычной данью вежливости в то время, и никто не придавал им важного значения. Однако Кондорсе не простил их Вольтеру. Наш философ сам не отдавал дани вредным обычаям. Он написал в Ферней: «Я сердит на Вас за эти стихи. Вы сами не знаете цены своему имени. Вы напоминаете человека, аплодирующего арлекину, передразнивающему Зосеру. Сам я не читал Ваших стихов, но слышал, что Вы сравниваете супруга Неккер с Катоном. Это, как хотите, напоминает мне одного иностранца, который рассказывал, что видел во Франции трех великих людей: Вольтера, Д’Аламбера и аббата Вуазенона».
Министерство Тюрго имело огромное влияние на всю дальнейшую деятельность Кондорсе; он здесь имел случай прекрасно изучить административный механизм Франции, глубоко понять и взвесить все его недостатки и их вредное влияние на будущее государства. Людям корыстолюбивым в то время представлялась полнейшая возможность сколько угодно ловить рыбу в мутной воде, а честным жилось так худо, что даже министр Тюрго предостерегал своего друга: «Вы нехорошо делаете, что пишете ко мне по почте; Вы этим вредите себе и своим друзьям. Прошу Вас, пересылайте мне письма через верных друзей или отдавайте их прямо в руки моим курьерам». Подозрительность доходила в то время до того, что черный кабинет распечатывал даже письма министра. Свои мысли о положении Франции в то время Кондорсе весьма определенно и горячо высказал также в биографии Тюрго, изданной им в 1786 году; тогда уже маркиз, Кондорсе вооружался против злоупотреблений, совершаемых дворянством. Не останавливаясь на этих частностях, он, следуя своим философским воззрениям, доискивался самых общих причин неурядицы и бедствий. Как на основу благоустроенного общества он указывал, между прочим, на право пересматривать конституцию; он писал: «Неизменную конституцию можно получить только с неба; одному Богу свойственно давать вечные законы; между нами нет и великих древних законодателей; у нас нет дельфийской Пифии. Нынешние законодатели – люди обыкновенные; таким же людям могут они давать только временные законы». Не останавливаясь на этих общих замечаниях и зорко следя за всем, что делалось вокруг, Кондорсе обращал внимание на то, что требовало безотлагательного изменения; он обращал внимание правительства на необходимость изменения закона об уплате податей. Кондорсе первый заговорил также об опасных последствиях бумажных денег.