Поблуждав в лабиринте улиц, прилегающих к площади Победы, Кристоф добрался наконец до магазина на Банковской улице. При входе ему показалось, будто в глубине длинной и темной лавки стоит Динер, окруженный служащими, и разбирает какие-то тюки. Но Кристоф был немного близорук и не полагался на свое зрение, хотя оно редко обманывало его. Когда Кристоф назвал свое имя встретившемуся ему приказчику, в кучке людей, разбиравших товар, засуетились и после минутного совещания от нее отделился молодой человек, который сказал по-немецки:
— Господин Динер ушел.
— Ушел? Надолго?
— Полагаю, что да. Он только что вышел.
Кристоф с минуту подумал, потом сказал:
— Хорошо, я подожду.
Удивленный служащий поспешно прибавил:
— Он вряд ли вернется раньше, чем через два-три часа.
— Ничего, — спокойно отвечал Кристоф. — Мне в Париже делать нечего. Я могу ждать хоть целый день, если понадобится.
Молодой человек с недоумением покосился на него, думая, что он шутит. Но Кристоф уже позабыл о своем собеседнике. Он спокойно уселся в уголок, спиной к входной двери, с таким видом, точно собирался здесь заночевать.
Приказчик снова удалился в глубь магазина и стал шептаться с товарищами; с комическим замешательством они обсуждали, как бы отделаться от назойливого посетителя.
После нескольких минут всеобщей растерянности дверь в контору открылась, и показался г-н Динер. У него было широкое красное лицо с фиолетовым шрамом, пересекавшим щеку и подбородок, светлые усы, гладко причесанные на боковой пробор волосы, золотое пенсне, золотые запонки в манишке, а на толстых пальцах — кольца. В руках он держал шляпу и зонтик. Он непринужденно подошел к Кристофу. Замечтавшийся на стуле Кристоф подскочил от изумления. Он схватил Динера за руки и огласил магазин таким шумным ликованием, что приказчики фыркнули, а Динер покраснел. У него имелось немало оснований воздерживаться от возобновления прежних отношений с Кристофом, и он решил сразу же поставить друга детства на место, подавив его внушительностью своей особы. Но едва только встретился он глазами с Кристофом, как снова почувствовал себя маленьким мальчиком. Гнев и стыд овладели им. Он торопливо пробормотал:
— Пройдем в кабинет… там будет удобнее разговаривать.
Кристоф вспомнил его всегдашнюю осторожность.
Но и в кабинете, дверь которого Динер тщательно затворил, Кристофу не было предложено сесть. Не садясь сам, хозяин начал тяжеловесное объяснение:
— Очень рад… А я как раз собирался уходить… Они думали, что я уже ушел… Но мне надо идти… В моем распоряжении одна минута… Неотложное дело…
Кристоф понял, что приказчик солгал ему, и солгал по сговору с Динером, чтобы спровадить его. Кровь бросилась ему в голову, но он сдержанно и сухо сказал:
— Успеется.
Динера передернуло. Он был возмущен такой бесцеремонностью.
— Как это успеется? — вскричал он. — Дела…
Кристоф посмотрел ему прямо в лицо:
— Неправда.
Пухлый немчик опустил глаза. Он ненавидел Кристофа за то, что так смалодушничал перед ним. Он что-то досадливо пробормотал. Кристоф перебил его:
— Вот что. Ты знаешь…
(Это «ты» покоробило Динера, который тщетно старался с первых же слов воздвигнуть барьер между собой и Кристофом обращением на «вы».)
— … Ты знаешь, почему я здесь?
— Да, знаю, — отвечал Динер.
(Ему было известно из писем о выходке Кристофа и о возбужденном против него деле.)
— Значит, — продолжал Кристоф, — тебе известно, что я нахожусь здесь не ради удовольствия. Мне пришлось бежать. У меня нет ни гроша. Мне надо как-то жить.
Динер ждал просьбы. И выслушал ее со смешанным чувством удовлетворения (ибо она снова давала ему превосходство над Кристофом) и неловкости (ибо он не решался дать почувствовать Кристофу это превосходство так, как бы ему хотелось).
— Ах, как досадно, как досадно! — с важностью произнес он. — Жить здесь трудно. Все так дорого. У нас огромные расходы. Столько служащих…
Кристоф презрительно перебил его:
— Я не прошу у тебя денег…
Динер был сбит с толку. Кристоф продолжал:
— Хорошо идут твои дела? Покупателей много?
— Недурно, слава богу… — осторожно ответил Динер. Он боялся быть откровенным.
Кристоф бросил на него яростный взгляд и продолжал:
— У тебя много знакомых в немецкой колонии?
— Много.
— Так вот расскажи им обо мне. Среди них наверное есть любители музыки. У них есть дети. Я хочу давать уроки.