Неугомонный Решало допил стакан и полез в тумбочку, достав оттуда газету. Зашуршал ей и вскоре принялся вслух читать заинтересовавшую его статью.
— Король Австрии Карл четвертый подписал хартию с союзом германских княжеств и земель, на основе которого объявил создание новой империи германской нации. И как же она будет называться? — оторвавшись от чтения, хохотнул Константин. — Австро-венгеро-германская? Ох чую не усидят теперь на месте. Ну пускай попробуют мы им зубы тут же выбьем! — после чего он снова начал читать в слух. — В связи с этими событиями Император Александр уже выразил свое поздравление на этот счет, — дочитав, Константин положил газету на колени и с искренним возмущением на лице посмотрел на меня. — Политика однако, но вот не усидят австрияки на месте. Силу почувствуют. Они и так сербов жмут, единоверцев наших. И что сейчас могут учудить, я даже и не знаю.
Я оставил его комментарий без ответа, занятый своими мыслями. Так и не дождавшись никакой реакции, балагур перешел к следующей новости.
— Журналист нашей газеты Петр Голованов узнал о поимке бомбистов, совершивших покушение на его высокопревосходительство генерал-губернатора Козлова. По словам патрульного городового Никифора М. двоих преступников при его содействии задержал рядовой жандармской службы Григорий Б. Один преступник при этом был убит, а второй получил тяжелые ранения и пока не доступен для допроса, — тут Константин вдруг нахмурился и поднес газету поближе к глазам.
Затем покосился на меня и уже гораздо медленнее продолжил чтение.
— Служащий жандармерии при задержании тоже был ранен в правую руку и находится на излечении, — тихо и задумчиво дочитал статью Решало.
— Что? — не выдержал я его резко изменившегося настроения.
— Нет, ничего, — подчеркнуто вежливо покачал головой Константин и больше даже не пытался со мной завести разговор, внезапно охладив свой пыл.
На полчаса в палате воцарилось затишье. Раненый майор похоже спал. Решало больше не пытался заговорить со мной, несколько раз вставал и на костылях покидал палату, возвращаясь в приподнятым настроением и с густым запахом табака. Но когда видел меня, его настроение тут же слегка портилось, и он с кряхтением добирался до своей койки, где вновь прикладывался к стакану. Бутылка у него уже закончилась, но оказалось, что она у него не одна и в тумбочке нашлась ее «товарка». Врачи к нам за все время так и не зашли. Зато через полчаса после моего пробуждения в палату ввалился Пантелеев в сопровождении молодой сестры милосердия.
— Благодарю, барышня, дальше я сам, — кивнул он медсестре и осмотрел палату.
Накинутый на плечи белый халат не скрывал его худобы, а под распахнутыми полами виднелся синий мундир. Посмотрев на спящего майора, Пантелеев перевел взгляд на бодрствующего Константина и вежливо попросил.
— Не могли вы оставить меня на минуту с моим подчиненным?
— Как вам будет угодно, — пренебрежительно фыркнул балагур и потянулся за костылями.
Мимо Пантелеева он проходил с гордо поднятой головой, надвигаясь грудью так, что моему куратору пришлось уступить ему дорогу, чтобы не столкнуться в дверях. Но Пантелеев похоже даже не обратил внимания на «демарш» Решало, спокойно пройдя к моей койке и усевшись на кровать балагура. В руках он все это время держал газету, которую и кинул мне, как только уселся.
— Читай, вторая страница.
Уже догадываясь, что там увижу, я открыл газету. Все правильно. На второй странице была та статья, которую недавно зачитал гвардеец Решало. Кстати, статью Константин не дочитал. Там дальше после описания события были еще и размышления автора статьи о плохой компетентности жандармов, что не могут взять всего двух преступников живыми и невредимыми. Причем это был наезд не на меня конкретно, а на службу в целом, потому что журналист дальше писал, что лишь мужество и отвага рядового Григория Б. в принципе позволили задержать преступников, но где же в это время были другие представители службы с куда большим опытом? О моей неопытности он сделал вывод из моего звания (его назвал городовой, который видел мою бумагу) и отсутствию у меня табельного оружия.