Де Ринель и Саффолк снова переглянулись. Виноватость одного и почтительность другого не позволяли им задавать вопросы, но герцог сам повернулся к ним и, помахав письмом, выдавил сквозь смех:
– А знаете, Саффолк, я вас, пожалуй, прощу. Но вовсе не потому, что принял ваши объяснения, скорее, наоборот… Пускай французы думают, что мы поверили в это их, якобы, Чудо…
– Вы получили хорошие новости, милорд? – решился спросить командующий.
– Куда уж лучше… – снова помрачнел герцог. – Нас пытались одурачить, как детей! Филипп пишет о целом заговоре при дворе дофина, но уверяет, что знает так же, как обернуть этот заговор против самих заговорщиков… Он много знает, этот Филипп… И, как водится, много не договаривает. Я сердился, было, на него за уход от осады, но, если он выполнит то, о чём пишет, для нас далеко не всё потеряно… Присядьте, господа, сейчас я расскажу вам кое-что новое о Божьей воле…
Тур
Мадам Иоланда готовилась к приёму.
Утром она cо всем тщанием вымылась и теперь уже больше часа терпеливо стояла на постаменте посреди комнаты, дожидаясь, когда фрейлины завершат подгонку нового, отягощённого золотым шитьём и драгоценностями, парадного платья густого синего цвета.
Ждать оставалось немного – уже были подвязаны длинные рукава, охваченные мехом, который две служанки обдували со всех сторон минут двадцать; разложена по плечам невесомая вуаль, спускающаяся с высокой шапки, и оставалось только застегнуть драгоценную пряжку на вороте, немыслимо красивой и столь же немыслимо дорогой мантии.
Эту мантию герцогиня заказала давно – ещё к той коронации Шарля, которая совершилась в Бурже – но тогда так и не одела.
– Не хочу, чтобы меня сочли расточительной в тяжёлые для государства времена, – сказала она, без особого сожаления приказывая убрать наряд подальше. – Надену, когда это будет более уместно и достойно…
И вот, день настал!
И душа мадам Иоланды ликовала, расслабленно и восторженно, с юным замиранием сердца, словно расточающим вокруг себя весеннее настроение. От этого и воздух вокруг казался каким-то цветочным, и улыбки фрейлин, поминутно вспыхивающие то тут, то там, походили на солнечные блики среди молодой зелёной поросли, да и сама герцогиня, кажется, впервые в жизни, смотрела на себя в зеркало с удовольствием!
Сегодня в Тур возвращалась победоносная Дева!
По такому случаю дофин распорядился устроить пышный приём, не стесняясь в средствах. И, конечно же, провести по всем правилам рыцарский турнир, которые со времен победы при Бурже вообще не проводились, а до этого, из-за жалкого положения дофина – как финансового, так и морального, устраивались кое-как. Теперь же турнир обещал быть роскошнее тех, что помнились со времен покойного короля, потому что стольких славных имён, собравшихся в одном месте, не только Тур – вся Франция не помнила со времён Азенкура. Подросли сыновья павших в том сражении рыцарей, и им победа под Орлеаном словно подсказала – надо сплотиться и в едином порыве и отомстить за честь отцов! Появилась надежда в лице чудесной Девы, и теперь даже колеблющиеся и не верящие в дофина дворяне стали спешно собирать отряды в своих поместьях, чтобы примкнуть к армии законного французского короля.
Да и самого Шарля мало кто помнил таким радостным и оживлённым, как в дни после снятия осады.
– Я хочу праздника и хочу этот турнир! – возбуждённо говорил он каждому, кто имел хоть какое-то отношение к устройству встречи Девы и войска. – Хочу увидеть славнейшие гербы Франции на СВОЁМ ристалище! И хочу, чтобы Жанна тоже могла принять участие!
Дофин даже собирался организовать её посвящение в рыцари, чем вынудил мадам Иоланду рассказать, что Карл Лотарингский уже сделал это в своём замке.
– Почему же он не сообщил об этом? – удивился Шарль.
– Потому что это было всего лишь мнение Карла о никому не известной девушке. Оно не должно было повлиять на ваше, сын мой, – ответила герцогиня. – Он сообщил о её рыцарстве мне, предлагая самой решить, что с этим делать, и я рассудила, что вашему величеству никто не указ. Зато, с другой стороны, великодушный поступок герцога нам очень помог. Разве могли ВЫ произвести Жанну в рыцари до того, как она одержала такую славную победу?
– Нет, конечно!