«…одна из девочек, светленькая, лобастая, подняла руку:
— Товарищ Вышинский, а это правда, что вы хотите построить чернильный завод?
— Да, — сказал Сергей и понял, что погиб.
— А почему?
Погиб, пропал… Сергей мог обмануть здешнее начальство, чтобы выманить деньги, обмануть профессора, Славу, Зою, Катю… Этих детей, эту девочку он обмануть не мог.
Фабрику придется строить. На самом деле.
Пропал…
— Почему? Знаете, почему? Я не просто хочу, чтобы у вас на столах были хорошие чернила. Я хочу сделать так, чтобы у вас были лучшие чернила на свете, чтобы все иностранцы, которые смеются над нами и говорят, что русские могут только продавать нефть и не могут делать ничего хорошего, чтобы они, глядя на мои чернила, сгрызли себе ногти до самых локтей!» [23, с. 172]
Такое решение было принято героем не без причины. Оно было подготовлено двумя факторами, влияния которых герой не испытывал в будущем. Первым из них оказалось впервые испытанное удовольствие от труда, результатом которого являются реальные, необходимые людям вещи: «Сергею неожиданно не хотелось отрываться. Впервые в жизни изпод его рук выходило чтото. Чтото, чего только что не было, а потом — раздватричетыре — и оп! Свечка! Просто здорово. Это вам не картинки в Фотошопе рисовать, это вещь! Настоящая! Еще теплая!» [23, с. 49] Вторым фактором оказалось окружение: люди, неравнодушные к своей стране и ее будущему: «Интересный человек… Сергей вышел из губоно и закурил, размышляя над этими словами.
Этот Слава тоже человек интересный. Надо же, космические корабли проектирует. Ладно, пусть пытается. С его верой в то, что все возможно, он и вправду сможет придумать чтото занимательное. Космос…
Честно говоря, большевики и космос, большевики и андроиды — все это звучало для Сергея как полнейший бред. А здесь люди на полном серьезе собираются все это развивать. Это ж надо такую веру в собственные силы иметь…» [23, с. 160]
Таким образом, прошлое способствует становлению главного героя, превращению его из продукта настоящего — никому не нужного юнца — в человека, который знает, к чему стремится, и искренне хочет быть полезным для окружающих. Об этом прямо сказано в тексте романа, в разговоре героя с представителем местной власти, которого он намеревался обмануть:
«Шрам помолчал:
— Да. Дети — наше будущее. Не научим их — нас, необразованных, сомнут враги. А всетаки, товарищ Вышинский, почему вы решили открыть свое производство. Нет, не чернил, производство вообще? Вы — человек образованный, смелый…
„Я? Смелый?“
— …могли бы устроиться на службу в учреждение, пойти в армию… На заводе я вас не вижу, руки у вас все-таки не рабочие. Почему? Вы же должны знать, как относятся к нэпманам?
Сергей задумался. Можно произнести длинную, пафосную речь о необходимости поднятия промышленности, о престиже государства на мировом рынке… Можно.
Но лучше сказать правду.
— Я вообще не собирался ничего создавать. Сначала я рассчитывал просто обмануть вас, выманить деньги на открытие производства, и сбежать.
Секретарь поднялся. Глаза товарища Шрама напомнили о Паше Поводне. В кабинете было тихо, только тихо скрипела медленно сжимаемая пальцами бумага на столе.
— Продолжай… — сквозь зубы произнес товарищ Шрам.
В животе Сергея лежал огромный ледяной ком страха, но этот разговор был нужен. Ему было нужно освободиться от собственного вранья.
— Рассчитывал. Но потом я общался с людьми: с профессором Крещенским, с секретарем комсомольской ячейки, со школьниками…
Сергей посмотрел в глаза секретарю:
— Я не смогу их обмануть. Я на самом деле хочу открыть эту чернильную фабрику. Даже не ради денег, деньги для меня — не главное…
Сергей с ужасом понял, что говорит правду.
— …для меня главное — само производство. Я больше не хочу быть тем, кем я был раньше, сектантом, от которого никому ни холодно ни жарко, который попусту коптит небо, не принося пользы. Я хочу, чтобы мои руки…
Сергей взглянул на ладони.
— Чтобы мои руки были руками человека, который сделал чтото для своей страны, для своего народа. Чтобы, когда меня спросят: „Что ты оставишь после себя?“ я мог показать на чернильную фабрику и сказать: „Вот. Вот мой подарок народу!“». [23, с. 178–179]