«Возможно ли такое, — сокрушался царь, — чтоб мне не дано было увидеть законченной эту святую обитель? Уж и казна моя опустела, а церковь так и не построена!»
И издал он по царству указ о том, что любой мастер, коль вызвется церковный купол да башню возвести, получит от него в расплату боярский чин и богатые дары. А кроме того, велел царь во всех церквах служить денно и нощно молебны, чтоб смилостивился к ним господь-бог и ниспослал им славного мастера.
Три ночи подряд снился царю сон, будто ежели кто раздобудет из-за тридевять земель волшебную Жар-птицу и совьет она себе гнездо на церковной крыше, то постройка будет окончена благополучно. Поведал царь об этом сне своим сыновьям, и те стали наперебой просить у него позволения сослужить ему службу. А царь им и говорит:
— Как я погляжу, сыночки мои, все вы готовы служить богову делу, однако ж все разом не можете вы пойти. Пусть поначалу идет старший из вас и, коли не посчастливится ему раздобыть Жар-птицу, за ним пойдет средний, а как придет черед — и младший; а до тех пор, может, господь-бог и одарит нас своей милостью.
Сыновья подчинились, не переча; вот снарядился в путь старший брат. Шел-шел он путь-дорогой дальнею и вышел за Пределы батюшкиного царства. Увидел он раскидистую дубраву и решил там заночевать. Развел он костер, стал ужин себе стряпать, вдруг видит прямо перед ним лис сидит и просит у него, чтоб он собак на цепь посадил и дал бы и ему горбушку хлеба да чарку вина да у огня местечко, погреться. Царский сын не захотел внимать просьбам лиса, спустил на него собак. Тут лис в один миг по особому знаку превратил его в каменную глыбу.
Видит царь — не возвращается старший сын и уступил просьбам среднего отпустить его в путь-дорогу за Жар-птицей. Снарядился тот в дальний путь, забрал с собой одежду и еду и отправился на поиски Жар-птицы. И точно на том же месте приключилось и с ним то же, что и со старшим его братом, потому как и он не внял просьбам лиса, а решил его изловить да шкурку содрать.
Призадумался царь, увидев, что оба его сына не возвращаются ни с Жар-птицей, ни без нее, хотя уж немало времени прошло с тех пор как они ушли. Вот и говорит ему младший сын:
— Батюшка, вижу я, немало времени утекло, как ушли мои братья за Жар-птицей, да так и не вернулись ни с ней, ни без нее, а посему
и попытаю и я счастья. Коли повезет мне исполнить твою волю, принесу я тебе радость, а коли нет — не взыщи: попыток — не убыток!
— Видать братья твои, — отвечает ему царь, — не смогли раздобыть Жар-птицы, и, может, сложили свои головы где-нибудь, коли так долго пи того пи другого их нет обратно. Я стар стал, кто далее поможет мне царством править и, коли помру, кто на трон мой взойдет, ежели не ты, сын мой? Оставайся-ка ты со мной, сыночек, не уходи!
— Государь мой, батюшка, ведь тебе хорошо ведомо, что никогда я не смел ослушаться твоей милости ни на йоту, и коли теперь смею я настаивать в просьбе своей, то потому, что желаю, коли смогу, исполнить твое заветное чаяние, о котором ты долгие годы печешься и дорогой ценой платишь, чтоб в жизнь воплотить.
Долго и упорно упрашивал он царя, и наконец тот отпустил его. Собрался младший царский сын в дорогу: выбрал себе в царской конюшне коня по вкусу, собаку-гончую — в спутники, взял себе провизии на дорогу и отправился.
Долго ли, коротко ди, вернулись домой оба старших царских сына с Жар-птицей и с рабыней-птичницей. Глядя на Жар-птицу, дивились все ее красоте: перья ее переливались тысячью цветов на солнце, а церковная башня уже не кренилась, грозясь упасть, потому как в той башне диковинная птица свила себе гнездо. Одно только было чудно: птица была немой, ни одного звука не вырывалось из ее горла, и все, кто ее видел, диву давались, как это такая гордая и прекрасная птица могла быть безголосой. Даже сам царь, несмотря на радость свою за церковь с ее башней, сожалел, что распрекрасная птица не пела ему своих песен.