Понимание ударило, будто обухом по голове, и он вдруг почувствовал себя чемпионом среди идиотов, потому что сразу не догадался. Он должен был понять, еще в баре, как только она вошла, но мозг закоротило от гормонов. Проклятье, это же очевидно!
У Эвы течка!
ГЛАВА 4
Нужно что-то сказать. Они ехали меньше минуты, но гнетущее молчание Лэндона растягивало время в тысячелетия. Он даже не посмотрел на нее.
— Я так понимаю, мое отсутствие обнаружили, — проговорила Эва в жалкой попытке придать тону легкость.
Он рыкнул, будто они на охоте в Серенгети.
— Ты что, даже гребаной записки не оставила, чтобы братья не рвали на себе волосы от страха?
Эва фыркнула.
— И что бы я там написала? «Ушла немного потрахаться. Вернусь завтра к полудню»? Это бы очень поправило дело!
— Лучше уж так, чем вообще ничего, — огрызнулся он. — Они повсюду ищут тебя, Эва.
Она выглянула в окно, осознавая, что они уже на территории ранчо, и довольно давно. Получается, они были на землях прайда, когда…
— Ого…
— Вот именно, ого.
Эва вздернула подбородок. Она не станет тушеваться. Ей нечего стыдиться, черт возьми.
— И что? Я имею право уйти погулять так же, как любая другая девушка!
— Эва, — грубо перебил он. — Мы живем по определенным правилам, и на то есть причины. — Он говорил так, будто объяснял прописные истины какой-нибудь дурочке, и казалось, терпение его на исходе.
— А, ну так твои правила — идиотские.
Запирать здоровую привлекательную девушку с либидо, как у кошки, на ранчо среди мужчин, которые ей недоступны — жестоко и ненормально. Эва смотрела документальные фильмы о религиозных сектах, где практиковалось то же самое, и это всегда заканчивалось плохо для свиней-женоненавистников, которые их возглавляли.
— По твоему, ценить человеческую жизнь — идиотизм?
Их особенно сильно тряхнуло на очередной кочке, и ему пришлось сбросить скорость до разумной.
Эва нахмурилась.
— Каким образом человеческая жизнь связана с…
— Эва! — оборвал Лэндон. — У тебя течка!
— Нет у меня… — машинально возразила она, но осеклась и замолчала, подсчитывая в уме. — Вот черт!
Львы-оборотни физиологически не были похожи ни на львов, ни на людей. У вер-львиц течка наступала только трижды в год и длилась от нескольких часов до двух-трех дней. Как и их кошачьим родственникам, им в это время почти непрерывно хотелось секса. Даже противозачаточные уколы, которые Эва делала для подавления овуляции, не могли сдержать гормональные запросы ее организма в течку.
— Не понимаю, при чем тут это. — Эва скрестила руки на все еще чувствительной груди, понимая, капризничает, как ребенок, но ощущая себя при этом одним огромным оголенным нервом.
— Нельзя тра… — Лэндон оборвал себя, крепко сжимая руль. Он помолчал, тщательно подбирая слова. — Ты когда-нибудь занималась сексом во время жажды?
Эва, и без того красная, разрумянилась еще сильнее, щеки обдало жаром.
— Н-нет. — Она решила ограничиться односложным ответом.
Незачем ему знать, что весь ее опыт сводился к паре неловких обжиманий в студенческом общежитии, когда семья ослабила вожжи настолько, что ей позволили провести в колледже один-единственный семестр.
Вернувшись на ранчо, она жила до смешно целомудренно. Как будто недостаточно было четырех невыносимо назойливых старших братьев, которые шпионили за ней из-за каждого угла, так еще и львиц, слишком молодых или генетически не подходящих для рождения потомства, изолировали на период течки, чтобы избежать нежелательных беременностей. Так что выбор во время жажды у нее был жестко ограничен.
— Выброс гормонов придает оборотню сил, — подчеркнуто спокойно объяснял Лэндон. — Многие женщины, особенно юные и неопытные, могут невольно перекинуться в момент оргазма. Именно поэтому правила запрещают завлекать людей. Небезопасно быть с тем, кто не сможет защитить себя или не поймет, что происходит, когда обнаружит в постели львицу весом в несколько сотен фунтов…
Эва покраснела еще больше.
— Извини, — пробормотала она, обращаясь к своим коленям. — Я не знала…
Но затем ее раскаяние растаяло, и она, нахмурившись, взглянула на гладиатора за рулем джипа:
— Все равно это несправедливо. Вам, парням, можно иметь все, что движется, а мы должны оставаться принцессами-девственницами.