– Адели, Ливии пришлось вернуться в Геную. Можешь прийти завтра утром?
– А то как же. Да хоть через пару часиков могу подойти.
– Не нужно.
– Нет уж, я все равно приду. Представляю, какую там синьорина грязюку развела!
На кухне нашлось немножко черствого хлеба. Он съел его с ломтиком сыра тумаццу, завалявшимся в холодильнике. Потом улегся на кровать и задремал.
Когда он проснулся, было часа четыре. По доносившемуся из кухни звяканью посуды было ясно, что Аделина уже пришла.
– Адели, не сваришь мне кофе?
– Сию минуту, синьор комиссар.
Она принесла кофе, кипя от возмущения:
– Мать честная! Тарелки-то немытые, а в ванной я нашла грязные трусы!
Если и существует женщина, повернутая на чистоте, так это Ливия. Но Аделина упорно видела в ней неряху, чей предел мечтаний – свинарник.
– Я же тебе сказал – ей пришлось срочно уехать.
– Вы поцапались? Разругались?
– Нет, мы не расстались.
Аделина с разочарованным видом удалилась на кухню.
Монтальбано встал и пошел к телефону.
– Агентство «Аврора»? Это комиссар Монтальбано. Я хотел бы поговорить с синьором Калларой.
– Я вас немедленно соединю, – отозвался женский голос.
– Комиссар? Добрый день, слушаю вас.
– Вы сегодня вечером в конторе?
– Да, до самого закрытия. А что?
– Тогда я заеду через полчасика и завезу вам ключи от дома.
– Как так? Разве они не собирались остаться до…
– Моим друзьям нынче утром пришлось уехать раньше срока: скончался родственник.
– Послушайте, комиссар… Не знаю, читали ли вы контракт…
– Просмотрел. А что?
– Там четко написано, что в случае преждевременного отъезда средства клиенту не возвращаются.
– А кто у вас что-то просит, синьор Каллара?
– А, вот как. Ну тогда не беспокойтесь, я пришлю кого-нибудь в отделение за ключом, чтобы вам лишний раз не ездить.
– Мне надо с вами поговорить и кое-что вам показать.
– Заезжайте когда хотите.
– Катарелла? Это Монтальбано.
– Я вас узнал из-за голоса, который как есть ваш голос, синьор комиссар.
– Новости есть?
– Никак нет, синьор комиссар, ни единой. Окромя того, что Филиппо Рагузано, вам известный, который тот самый каковой, у какого обувной магазин возле церкви, стрелял в свояка своего собственного, Манцеллу Гаспарино.
– Убил?
– Никак нет, синьор комиссар, задел чуток.
– А зачем стрелял?
– Затем, что Манцелла Гаспарино ему, говорит, остопаскудел, и он оттого, что очень уж довольно жарко было и муха ему по физиономии все ползала и до крайности раздражала, в него пальнул.
– Фацио на месте?
– Никак нет, синьор комиссар. Он пошел в ту окрестность, где железный мост, а то там один тип дал жене по голове.
– Ну ладно. Я к тому, что…
– Случилася, правда, одна вещь.
– Вот как? А мне вроде показалось, что ничего не происходит. Так что стряслось?
– Стряслося то, что младший инспектор Вирдуццо Альберто, оказавшись в загрязненной грязью местности, на ней поскользнулся обеими своими двумя ногами, из которых одну сломал. А Галло с ним вместе повез его в больницу.
– Послушай, я просто хотел сказать, что приеду поздно.
– Дело ваше.
Синьор Каллара был занят с клиентом. Монтальбано вышел на улицу покурить. Жарило так, что асфальт того и гляди расплавится – по крайней мере, ботинки к нему слегка липли.
Едва Монтальбано докурил, как за ним вышел синьор Каллара собственной персоной.
– Пройдемте в мой кабинет, комиссар. У меня там кондиционер.
Вот уж чего Монтальбано терпеть не мог. Но ничего не попишешь.
– Прежде чем я отвезу вас взглянуть на одну вещь…
– А куда это вы хотите меня отвезти?
– В тот домик, что вы сдали моим друзьям.
– А что такое? Там что-то не так, что-то сломалось?
– Нет-нет, все в порядке. Но лучше вам съездить.
– Как скажете.
– Когда меня возили смотреть дом, вы рассказывали, если мне не изменяет память, что построил его некий Анджело Спечале, который эмигрировал в Германию и женился там на вдове-немке, чей сын Ральф, если правильно помню, приезжал сюда с отчимом, но загадочным образом исчез по пути обратно. Верно?
Каллара посмотрел на него с восхищением.
– Ну и память у вас! Все верно.
– У вас наверняка должны быть записаны полное имя, адрес и телефон синьоры Спечале.
– Разумеется. Подождите минутку, сейчас я найду контакты синьоры Гудрун.
Монтальбано записал их на бумажке, и Каллара не удержался от вопроса: