— Господи, Паша, что с тобой, — спросила я, беря его за руку и сажая рядом.
— Поговорил с Ди, — ответил он, трогая осторожно свезенную кожу.
— Не лезь грязными руками, — одернула я, а потом вспомнив вдруг, как прикидывала, чья возьмет, если Паша и Ди вдруг подерутся, спросила, — он что? Тоже, как Мамонтёнок, знает приемы единоборств?
— Нет, — усмехнулся Паша, — просто, когда он сказал мне, что ухаживал за вами для отвода глаз, я растерялся немного.
— Паша, — до меня медленно доходило, в чем именно только что признался мне этот мальчик. — Паша, мне девятнадцать лет, — сказала я, не желая подчеркивать лишний раз, что ему всего-навсего тринадцать.
— Говорю же, глупо получилось, — ответил он, гладя в сторону. А потом обернулся и, посмотрев прямо в глаза, спросил, — Татьяна Сергеевна, вы простите меня?
— Конечно, — ответила я, беря и пожимая его руку.
— Спасибо, — он сжал мою в ответ.
— Иди ешь, — кивнула я на столы, — скоро домой.
— Скоро домой, — повторил он, поднимаясь.
Отъезд приближался неумолимо. В мелких хлопотах время утекало сквозь пальцы. И когда ребята сдали мне вновь упакованную форму, и когда они сняли с кроватей набитые сумки и одернули одеяла, и когда они выстроились перед корпусом, а я еще раз прошлась по спальням, проверяя шкафы, тумбочки и заглядывая под кровати, не осталось больше ничего, кроме как закрыть опустевший корпус и в последний раз пройти по дорожке, спускающейся к океану.
Отряды растянулись по ней длинной пёстрой лентой. Сияло солнце, волны плескались о скалы, набегали на песок далеко внизу, и было видно, как идет от серебряной нити орбитального лифта, подпрыгивая на волнах, катер.
Лестница, всегда такая длинная, скоро кончилась, пустым берегом мы прошли на причал, где стояло уже, стукаясь бортом о покрышки, принимающее пассажиров судно. Девчонки вешались мне на шею, не скрывая слез, и даже мальчишки подходили обняться на прощание, смаргивая как-то слишком уж часто. Суета, поднявшаяся было на тесно причале, стихла, как только дети погрузились на борт. Двигатели, взрыкнув, заработали, дав задний ход, катер развернулся, и помчался, оставляя белый пенный след, прочь.
Вожатые, опершись о перила пирса, долго махали ему вслед.