– Я бы с Дани поговорил.
– Да нет тут никакой Дани. Это телефон выдрючивается. Он то со мной соединяет, то с твоей Даней, а то вообще с Министерством рыбного хозяйства. После перевода телефонов на что-то новое. Так что я сейчас положу трубочку, а ты еще раз позвони… Глядишь, твоя Дани и образуется.
– Департамент потрошеного окуня. Юлия.
Модернизация по-русски: бессмысленная и беспощадная. Придется перезвонить.
– Ну, куда ты пропал?
– Да тут я, тут… С телефонами лажа.
– Так и не можешь отвыкнуть от сленга?
– Наоборот, сберегаю и холю. Все остальное, все, что было, все, что ныло, все давным-давно уплыло, и осталась лишь лажа, лажа, лажа. Ну и гитара еще… Прежним звоном хороша.
– Какая гитара, Мишка?.. Сверчки переговаривались.
– Интимничали. А внизу, в лагере, магнитофон наяривал «Rock around the clock»… И ты тогда…
– Прекрати!!!
– Да ты что, девочка? Пятьдесят лет прошло.
– Дурак! Это же было в первый раз! Пятьдесят, шестьдесят… И через сто лет первый раз не станет вторым.
Это точно. У меня первый раз… Вот и не известно, когда был первый. И на ком… Лилькина подруга? Или сама Лилька?.. Не припоминаю… Были-то обе. Но вот в какой последовательности? Не помню… Мой дед, бывший помощник присяжного поверенного, обеим заплатил. Старомодный был. Он считал, что все услуги должны быть оплачены. И всем. Тем более что обе уверяли в своем первопроходстве. И обе были в этом уверены. Но дед, как адвокат и здравомыслящий человек дореволюционных времен, знающий цену деньгам и проституткам, требовал доказательств. А где их взять? Да и как определить, когда все – на одной койке. А лава от преждевременного вулканического выброса – посередине.
Так для меня и осталось тайной, с кем у меня был первый. У Маты Хари была такая же проблема. Не помнила, кто у нее был первый. Она мне говорила, когда перед расстрелом я исполнял ее последнее желание. Я тогда очень удачно пошутил: «Зато будешь твердо знать, кто был последним». И спросил телефончик. Для смеха. Ёпс… Вот он, на букву «Х». «Хари Мата – Штутгарт айн, цвай, драй, фир». Надо будет позвонить. Вдруг чего что. Я же на расстреле не присутствовал. Моя работа – последнее желание.
– Дани, милая, извини… Старый козел…
Плачет. И как ее утешить? Как вообще утешить женщину, которая вспомнила свои девятнадцать лет? А как утешить себя, который вспомнил свои девятнадцать? Кончились наши девятнадцать лет в горном Крыму, в Бахчисарайском районе, недалеко от пещерного города Чуфут-Кале.
Мы с ней встретились у подножия горы, куда она спустилась к роднику за водой. А я возвращался из ночного набега на казаков князя Воронцова. Я совершал набег в одиночку. Карданахи-Хан дал мне последнее испытание, чтобы, если я вернусь, передать мне род. Чтобы я правил им, пока последний русский не будет изгнан с нашей земли. Когда погасла последняя звезда и сон свалил часового, я сломал ему шею. После чего перерезал веревки палатки, а потом и горла шестерых казаков. Это было трудновато. Они копошились под брезентом, и нащупать шесть горл… Никому не пожелаю. Но однажды я промахнулся. Если пять раз после взмаха ножа раздавалось бульканье, то в шестой раздался вопль боли. Из-под брезента выкатился русский, держась окровавленными руками за яйца. Белые кальсоны на глазах краснели. А рубаха оставалась белой. И это сочетание резало мне глаза. Я нащупал его горло, услышал долгожданное бульканье… Теперь белье русского было ровного красного цвета.
И я вернулся из набега и взял Дани.
– Точно так и было, – прошептала она в телефонную трубку, – у тебя руки были в крови. Они тебе нос разбили. И я уже не знала, где моя кровь, где твоя. Наша кровь перемешалась.
Вот тебе и на. А я уж забыл, почему у меня нос хитро смотрит в левую сторону, если смотреть на меня. И в правую, если смотреть от меня.
– Дани, милая, приезжай ко мне, вспомним…
– Мишка, я не выхожу из дома. Я на коляске. Диабет. И не надо тебе видеть…
– Дани… Дани… Дани…
– Михаил Федорович, положите трубку. Нету Дани.
– Как нету? Только сейчас была – и уже нету?
– Это называется «в одночасье». Три дня как похоронили.
– А ты кто такой?
– Я?.. Я Герасим. Кот Герасим. Михаил Федорович, возьмите меня к себе. А то мне одному печально.
– Да зачем мне кот?.. Дани, Дани, Дани…
– Михаил Федорович, мы вместе должны…
– С чего вдруг? На хер мне посторонний кот?
– Мужик, я тебе не посторонний. Ты у нее был первый. А я с ней был последний.
Да, этого я не ожидал… Кота придется брать. Что ж я, зверь какой, оставить кота одного. Без никакой любви.