Какая, о Господи, глупость — и тем не менее правда. И что я ей оттоптал, какую больную мозоль, когда и чем — ведь вчера же еще все было хорошо, ничего, кроме мелкой вредности в виде заведомо невыполнимых задачек? Не проиграл вовремя? Да нет, вчера все еще было нормально, а после того мы и не виделись: развлекали бабушку — грандиозная все-таки дама, — ходили на море с паном Мареком, и там пекли картошку в песке к ужасу пани Ванды «как студенты», так что и за ужином-то не виделись.
Тем не менее, когда-то и где-то в Камиле ухитрились поселиться трепет, ступор и страх. Ей даже пить трудно: комок под горлом, вспотевшие ладони едва удерживают чашку. Ночной кошмар ей явился со мной в виде насильника и убийцы? Истеричка, черт бы ее побрал!..
Заговорить ей хочется, что самое смешное. Хочется — и неудобно, боится уронить корону, которая и так уже держится на трех шпильках.
— Вы хорошо плаваете? — спрашивает истеричка и жертва.
— Кандидатский разряд — это достаточно для «хорошо»? — И если бы она сейчас сказала что-нибудь из серии «какая досада, и утопиться вам желать бесполезно!», было бы здорово — но так могла бы сказать Кейс, разряжая обстановку, а Камила едва ли сможет, увы ей.
— Ого!.. — Восхищение трудно назвать искренним. Гораздо хуже, что оно кокетливое. Вот только флирта нам и не хватает. — Составьте мне компанию, сегодня слегка штормит.
Зачем же втягивать в дело ни в чем не повинное Балтийское море? Сотню компрометирующих ситуаций можно создать и прямо в доме, где все равно больше нет никого. Беда в том, что уезжать уже поздно. За спиной можно разыграть более драматичную сцену, чем в лицо. Очная ставка — неплохое изобретение. Хотя некоторые могут вдохновенно врать прямо на ней, была бы аудитория в виде следователя. Засада, однако. И все-таки хотелось бы знать — за что.
Впрочем, есть одно маленькое надежное средство, которое избавит от любых сцен, выдумок и фантазий. Невзирая на то, что общество по умолчанию верит обвинениям жертвы, даже прекрасно зная, что обвинения бывают недобросовестными; кто предупрежден — тот вооружен.
Она была бы соблазнительна, наверное — красивая женщина, изящная, очень молодо выглядящая, но со зрелой плавностью движений. Она была бы желанна — как задачка, как вызов: разбудить, снять осторожно эту ее скорлупу, приручить, успокоить. Если бы не два существенных обстоятельства — у меня есть уже все это и много, много больше; она считает, что достаточно оказаться близко, прикоснуться, задеть бедром — а дальше все получится само. Рефлекторно. Дерни за веревочку… купальника, процесс и пойдет. Подобная уверенность — лучшее средство против любых соблазнов.
Так что когда — вдоволь набарахтавшись в соленой прохладной волне, всего-то 4 балла, еще не штормит, даже слегка, — неопытная провокаторша выдает ожидаемое «натрите мне спину кремом», остается только как бы неосознанно поправить цепочку с «водонепроницаемыми часами». А вместо всего, что следует за пресловутым натиранием — ах, милая моя Камила, знали бы вы, сколько раз на мою персону покушались именно таким образом; также годится не только крем для загара, но и застрявшая «молния», заклинившая застежка, еще сотня мелких прорух в гардеробе, — задать вопрос. Простой и четкий:
— Камила, скажите, что я вам сделал дурного? — Обычно за этим следует взрыв с обещаниями рассказать, подать в суд, обвинить… вот это — то, что надо. Чем громче, тем лучше. Конечно, надо быть полной сволочью, чтобы использовать в такой ситуации технический потенциал собственной службы, но… лучше быть сволочью, чем оболганным идиотом.
Она оборачивается — со вздохом облегчения, с почти слышимым «Ну и слава Пресвятой Деве — не пришлось!..» на губах, с ненавистью во взгляде и с восторгом освобождения, упавшего с острых плеч груза.
— Вы — ничего. А вот ваш болтливый хозяин!..
Болтливый?
Хозяин?!
«Мне было тридцать и я встретил женщину, которую должен был любить всю жизнь». Семь лет назад в Роме… была знакома и огорчилась, узнав о женитьбе… «Кейс — это в оригинале Катажина?»
Земля. Имеет. Форму… Портмоне!..
— Так это были вы…
— А то вы не знали?
— Нет, — улыбается холодно, презрительно и сухо светловолосый мальчик, и Камила остро и пронзительно осознает, что только что собиралась сделать. Что и зачем. — Вы себя выдали. Излишним трепыханием при каждом упоминании — и вот сейчас окончательно.