- Нельзя дальше, малый. Или жить надоело?
Фешка вырвался из цепкой руки городового, но тот поймал его вновь и пригрозил крупным, не сулящим ничего хорошего кулаком. Пришлось перелезть через забор.
В чужом дворе к Фешке устремился рычащий пес. К счастью, он оказался на цепи, длина которой не позволила огромной собаке вцепиться в мальчишку. Торжествующий Фешка метко бросил в пса ледышку и, не искушая далее судьбу, перебрался через плетень в соседний огород. Затем он преодолел еще три-четыре изгороди и так, задами, выбрался к кладбищу.
В душе Фешки гнездился страх, подогреваемый все еще раздававшимися впереди выстрелами. Он, наверняка, повернул бы обратно, если бы его не подталкивала надежда каким-либо образом помочь атаману Галкину. Вот и кладбищенская ограда. У главных ворот толпились жандармы. Приняв левее, Фешка пошел по Рощинской улице и снова приблизился к кладбищенской ограде. Он без труда нашел подкоп под нее, сделанный окраинной детворой, и оказался на кладбище.
Здесь было по-обычному тихо. Стрельба прекратилась. Белые снежные шапки покрывали могильные памятники и кресты. Фешка осмотрелся и различил за деревьями и надгробиями несколько темных фигур, но прежде чем он отчетливо осознал опасность, из-за ближайшего выдвинулся усатый жандарм:
- Тебе что тут надо?
- - У меня мамка вон там захоронена... - заныл Фешка, и все получилось у него правдоподобно, потому что Аграфена Кожевникова и впрямь покоилась на Завальном, только в другом его конце. После этих слов он спохватился: с жандармом лучше вообще не разговаривать, а то скажешь лишнее... Лучше зареветь, и Фешка громко завыл.
- Молчи, щенок! - усатый дал ему чувствительный подзатыльник.
- Не обижай парня, Никифор, - раздался голос сбоку. К первому жандарму подошел второй, пожилой и степенный. Он достал кисет, и оба служивых, прислонив ружья к мраморному монументу, свернули по цигарке. Пожилой ударом куска стали по кремню высек искры, загорелся трут. Жандармы закурили.
- Не вздумай удрать, - предупредил усатый. - Догоню и капитану сдам. Уж он-то всыплет тебе ума в задние ворота...
- Оставь его, - молвил второй. - Затягивайся поглубже, а то цигарка затухнет. Табачком только и погреться, озяб я... Будь они неладны, эти разбойники...
- Простуда - пустяк, - отозвался Никифор. - Вот шлепнет пуля, а я еще жить еще желаю...
- На сей раз убереглись, - заметил второй. - Видать, разбойнички утекли. Сейчас нам команду к отходу дадут.
Впереди послышались крики, и курильщики, бросив цигарки, взялись за ружья. О Фешке забыли, и он вполне мог улизнуть, но остался на месте из-за любопытства. Из глубины кладбища появился и подошел вплотную офицер в порванном мундире, из-под которого белела рубашка. Сквозь повязку на голове - проступила кровь.
- Где капитан? - хрипло спросил раненый.
- Неподалеку... Сейчас кликну, вашбродь, - с готовностью откликнулся пожилой жандарм.
- Быстрее, Трофимыч, - поторопил раненый поручик.
Вскоре Никифор привел другого офицера, лицо которого показалось Фешке знакомым. Он вспомнил, что видел его в жандармском управлении, когда тот толковал с толстым начальником.
- Рад вас видеть, Виктор Антонович! - воскликнул раненый.
- Я тем более, Александр Петрович, - ответил капитан. - Мне доложили, мол, Амвросин убит, и я был расстроен сим известием. Но вы поручик, предо мной... Правда, ваша голова в крови. Не послать ли за доктором? Он где-то в оцеплении.
- Не тревожьтесь. Ничего серьезного. Хотя, пролети пуля на вершок левее, я был бы уже покойник.
- Как завершилось дело? Мы проторчали здесь, в резерве, и ничего не знаем. Судя по всему, негодяям удалось уйти.
- Да, капитан, а виновато наше начальство. Бандитов явилось из леса больше, чем предполагал Петровский. У нас - двое убитых и трое раненых. О себе не говорю. Орлик во время перестрелки бежал, атамана схватить не удалось. Я виню в неудаче себя...
- На войне, как на войне, - философски заключил капитан Шадзевич. - Я предупреждал майора. О чем теперь толковать и спорить? Трофимыч, собирай нижних чинов, веди в город!
Пожилой побрел по кладбищу, скликая своих. Вскоре вокруг него собралась группа жандармов, Трофимыч повел ее к воротам. Офицеры двинулись следом. Споткнувшись о занесенную снегом могилу, поручик упал. Капитан помог ему подняться:
- Не ушиблись, Амвросин?
- Пустяки. Что доложить майору?
- Доложите все, как было, голубчик, - устало сказал Шадзевич. - Рано или поздно он узнает правду. Конечно, огорчится, ведь Буков вовремя предупредил нас о готовящемся нападении. Казалось, мы с майором все предусмотрели. Однако не учли по-настоящему силы проклятого Галкина...
Капитан вспомнил, как вместе с майором они целый вечер обсуждали план действий. Близ места ожидаемого нападения устроили засаду из жандармов во главе с Амвросиным. Опасное место на некотором расстоянии опоясала цепь нижних чинов, которыми командовал Шадзевич. Она должна была пропустить людей Галкина на кладбище и замкнуть окружение. За оградой скрытно расположились два наряда полиции. Один из них перекрыл Большую Спасскую, второй отрезал разбойникам путь в лес.
- Итак, вы, поручик, полагаете, что мы потерпели фиаско вследствие неожиданного для нас численного превосходства неприятеля? - спросил капитан, как бы ища подтверждения собственным мыслям.
- Полагаю, так, Виктор Антонович, - согласился Амвросин. - Возле церкви они напали на конвой, обстреляв его из ружей и пистолетов. Охрана арестантов, хотя и усиленная, не смогла оказать достойного сопротивления. Разбойники вместе с освобожденными острожниками устремились к северной окраине кладбища. Им удалось прорвать редкое оцепление и перелезть через ограду. Затем они побежали к опушке леса, где их ждали коноводы с запасными лошадями.
- А почему бандитов не перехватил полицейский кордон?
- Он попал под обстрел из леса и отступил, унося убитого и раненого.
- Видели вы, Александр Петрович, самого атамана?
- Имел счастье. Во время прорыва нашей цепи он, черт возьми, выбежал прямо на меня. Я прицелился и, наверное, уложил бы негодяя на месте, но упал от удара саблей, нанесенного сбоку. Очнулся, когда злодеи были уже далеко. Подчиненные сказали мне, что Галкин, очевидно, тяжело ранен. Скорее всего, его спрятали где-нибудь на городской окраине...
Капитан тут же послал гонца к начальнику полиции с просьбой обыскать все близлежащие дома и дворы.
- Наши полицейские - слабые вояки, но ищейки искусные, - сказал Шадзевич поручику. - Будем надеяться, что им повезет.
Офицеры разговаривали громко, и Фешка, укрывшийся за ближайшим монументом, слышал почти все. Когда собеседники удалились в сторону главных ворот, он, пригибаясь, побежал к знакомому лазу. Оказавшись по другую сторону кладбищенской ограды, Фешка увидел, как капитан и поручик сели в сани, и пара рысаков помчала их в город...
Вернувшись домой, он застал Северьяна в кузне и рассказал ему обо всем, что видел на кладбище. Признался он и в потере скоб, которые нес Собакиной.
- Я найду их, - пообещал он.
- Не ходи. Скобы у меня еще есть, - сказал отец. - Хорошо, что сам цел...
Северьян снял фартук, помыл руки и, сказав, что ему надо навестить товарища, удалился. Фешка малость отдохнул и затем отправился на Большую Болотную поделиться с братьями Менделеевыми распиравшими его новостями. Возможно, гимназисты тоже узнали что-нибудь интересное...
Возле костерка на пустыре, где приятели пекли картошку, сын кузнеца и поведал о своих необычайных приключениях. Рассказывая, он не удержался и прихвастнул, будто сам стрелял на кладбище из пистолета.
- Нашел его среди могил. Там мертвяк лежал, а в руке у него пистолет... Я хватаю, ба-бах в небо! И бежать... Жандармы за мной, не поняли, что я их просто отвлекаю. Тут Орлик и другие арестанты и смогли удрать...