— Теперь ты можешь кричать так громко, как захочешь, девочка, — шепчет он мне в губы, прежде чем снова поцеловать меня.
Я теряюсь в его объятиях. Он словно ожившая фантазия, его рот поглощает мой, медленно, но все еще яростно, все еще требовательно. Он покусывает мою нижнюю губу, погружает свой язык мне в рот и втягивает мои губы в свои, в то время как его грубые ладони скользят под мою рубашку и задирают ее на животе.
Я снимаю пальто, позволяя ему упасть на пол позади меня. Алек стаскивает с меня блузку, его руки находят мои груди, большие пальцы ласкают мои затвердевшие соски под черными кружевными чашечками лифчика.
— Я хочу тебя, — удается мне произнести, постанывая в поцелуе, и Алек мрачно смеется, одной рукой скользя по моей спине, чтобы расстегнуть застежки лифчика. Он снимает его, бросая на пол, прежде чем грубо стянуть пояс моей юбки с бедер, позволяя ей соскользнуть вниз и упасть на кафель.
— Терпение, моя дорогая, — шепчет он мне в губы, когда его пальцы скользят между моими складками. Он грубо проводит пальцами по моей чувствительной коже, и я вдруг отчетливо осознаю, что я совершенно голая, а он все еще полностью одет. Даже кожаная куртка на нем все еще надета.
— Ты слишком нарядно одет. Я провожу руками по его упругому животу и груди, по мягкому материалу свитера, пытаясь стянуть куртку. Однако Алек резко отпускает мое лицо, хватает меня за запястья почти болезненной хваткой и, подняв их над головой, прижимает к стене.
— Есть правило, о котором я забыл упомянуть, Герцогиня, — бормочет он низким, мрачным голосом. — Если ты хочешь меня, тебе придется позволить мне завязать тебе глаза.
Я удивленно моргаю. Я никогда не делала этого раньше. Но почему я удивлена? Этот мужчина заставил меня наброситься на него в такси, вылизал в лифте, а теперь прижимает меня голой к стене. Он публично спросил меня, не хочу ли я заняться сексом. То, что он завяжет мне глаза, не входит в список того, чего я не ожидала бы от него. И… хотя я разочарована тем, что не смогу видеть его тело, это невероятно эротичная мысль. Сама мысль о том, чтобы чувствовать все, что он хочет со мной сделать, лишая меня одного из органов чувств… я чувствую, как волна возбуждения проходит через меня, и киваю.
— Хорошо, — шепчу я.
Темное желание вспыхивает в его глазах. Он хватает меня за бедра, поднимая так, словно я совсем ничего не вешу. Когда я прижимаюсь спиной к стене, мои ноги инстинктивно обхватывают его за талию. Он прижимается ко мне, одной рукой теребя мои волосы, и глубоко целует меня, проводя грубой тканью джинсов по моему чувствительному, набухшему клитору. Это почти болезненно, но в то же время так приятно, и я громко стону, выгибаясь навстречу ему.
— Ты хочешь кончить вот так, моя дорогая? — Он прикусывает мою губу, втягивая ее в свой рот. — Кончи для меня. Давай посмотрим, сколько раз мы оба сможем кончить до конца ночи.
Меня охватывает трепет, от чувства полного освобождения у меня кружится голова. Я могу делать с ним все, что угодно. Прямо сейчас он хочет, чтобы я кончила, пока он трется об меня, прижимая к стене, и ему все равно, если я причиню ему боль. Он этого хочет.
Я чувствую, что могу попросить этого мужчину сделать со мной все, что угодно, и он не осудит меня.
Я запрокидываю голову, постанывая, когда выгибаю бедра навстречу ему, потираясь о толстый выступ его члена. Он снова полностью возбужден и стонет, одной рукой упираясь в стену рядом с моей головой, когда подтягивается.
— Черт, — стонет он. — Кончи на меня, пожалуйста…
Я настолько чувствительна, что каждое движение моих бедер ощущается как чистое блаженство. Я никогда раньше не кончала больше одного раза, но с внезапным приливом возбуждения я понимаю, что это будет первый оргазм из многих, и этого достаточно, чтобы довести меня до второго оргазма, когда я скачу верхом над прикрытом бугорке его члена и трусь о него, издавая стоны.
— Да, о боже, я хочу…
— Чего ты хочешь? — Он хватает меня за лицо и притягивает к себе, чтобы я посмотрела прямо на него. — Мой член? В его глазах отчаянная потребность, голод, настолько близкий к истощению, что я поражаюсь. Как этот мужчина может быть таким настойчивым? Он не может изголодаться по сексу, но все же смотрит на меня так, словно я его последний шанс.
— Алек, — выдыхаю я, собираясь сказать ему, что нам нужно подождать и взять презерватив, но он принимает мое молчание за поощрение. Прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, толстая головка его члена проскальзывает между моих бедер, и его бедра подаются вперед, погружая его в меня одним резким толчком, который заставляет меня вскрикнуть.
Я никогда не ощущала такого большого члена. На мгновение у меня перед глазами все расплывается, и от нахлынувшего на меня наслаждения и боли я почти теряю сознание. Он все еще полностью одет, обнажен только его член, и грубая ткань его джинсов трется о внутреннюю поверхность моих бедер, когда он снова входит в меня, сильнее.
— О, Боже, это так приятно, — стонет он, дергаясь вперед с каждым толчком. — Твоя тугая киска восхитительна.
Я так переполнена им. Я никогда раньше не чувствовала себя такой наполненной. Я чувствую, как растягиваюсь вокруг него, его член почти слишком большой для меня, хотя я вся мокрая. Я стону, когда меня охватывает страх, страх, что он может кончить в меня без презерватива.
— Алек! — Я вскрикиваю, когда он входит в меня, грубая джинсовая ткань задевает мой клитор, удовольствие пронзает меня насквозь. — Алек…
— Подожди… — Он снова толкается, постанывая, затем отворачивается от стены, с голодом глядя мне в глаза. — Где находится спальня? — Спрашивает он.
— Сзади… — Я не могу дышать. — Слева от главной комнаты, самая дальняя дверь слева.
Он кивает, прерывисто дыша, и прижимает меня к себе, все еще находясь во мне, пока несет в спальню. Нащупав дверную ручку, он врезается в дверь плечом, распахивая ее, и несет меня прямо на кровать. Его член выскальзывает из меня только тогда, когда он бросает меня на нее.
— Найди что-нибудь, что можно использовать в качестве повязки на глаза, — бросает он, проводя рукой по своим светлым волосам. Его волосы на макушке длиннее, а по бокам они подстрижены так, что с обеих сторон остаются две тонкие полоски. Его щеки раскраснелись, а глаза темные, почти пугающие. Он все еще полностью одет, за исключением его толстого члена, который торчит вперед и влажен от моего возбуждения.
— Сейчас, девочка.
Его низкий голос выводит меня из оцепенения. Я сажусь и пытаюсь придумать, что бы такое использовать, роюсь под кроватью и нахожу корзину с шарфами и поясами. Моя рука касается кожи, и я представляю, что он мог бы сделать с одним из них, но я выбираю шелковый шарф и протягиваю ему.
Он подходит к краю моей кровати, не сводя с меня пристального взгляда. Он сворачивает шарф и поднимает его, не сводя с меня глаз.
— Не подглядывай, моя дорогая, — бормочет он, и его тон становится неожиданно серьезным. — Если ты меня увидишь, мне придется тебя наказать. Он проводит костяшками пальцев по моей щеке, и когда его куртка сдвигается, я снова замечаю пистолет. — Возможно, я даже не смогу оставить тебя в живых.
Мои глаза расширяются, и я смотрю на него, пытаясь уловить хоть какой-то намек на юмор на его лице, в его голосе. Это плохая шутка, но это шутка, верно?
— Ты шутишь?— Мой голос дрожит, а выражение лица Алека остается неизменным.
— Может быть. — Он надвигает повязку на глаза. — Не пытайся узнать, девочка моя.