Остальные, стоящие чуть поодаль, - это люди, которые работали на моего отца, а теперь, я полагаю, работают на Дмитрия. Я узнаю Вика, Гаса и Петра, а также еще нескольких молодых людей, которых я не знаю. На мгновение я замедляю шаг и чувствую желание развернуться и вернуться к такси, прежде чем Дмитрий или кто-нибудь еще заметит меня. Снова исчезнуть и оставаться незамеченным, потому что никто из них не знает, что я сейчас жив.
Как я вижу, я опоздал- могила вырыта, а на ней нет гроба. Я колеблюсь, прячась за одним из больших деревьев, не зная, должны ли главы других семей знать, что я здесь. Когда-то давно я бы не заподозрил их, но теперь я подозреваю всех. В моей жизни не осталось никого, кому я мог бы полностью доверять, даже своей собственной семье. Пока я не узнаю больше о том, что произошло после.
Я стою тут, кутаясь в пальто от пронизывающего ветра. Слова священника не доходят до меня, их заглушает ветер. Мне все равно, что он говорит над могилой моего отца. Дмитрий и мой отец ладили, но я часто конфликтовал с нашим отцом. Я был хорош в том, что касался начальства и выполнял грязную семейную работу, но из-за своей вспыльчивости я ставил в неловкое положение остальных членов семьи. Как бы то ни было, именно это делало меня хорошим в том, что я делал.
Когда Галлахер и Энтони заканчивают говорить, я смотрю им вслед. Когда они уходят, у могилы остаются только Дмитрий, его люди и женщина. Я отхожу от дерева и подхожу к ним.
Дмитрий тихо разговаривает с женщиной, стоящей рядом с ним. Я знаю это из проведенного мной исследования. Ее зовут Эвелин Эшберн, и она не имеет никакого отношения ни к какой криминальной семье. Интересно, как это произошло. Мой брат всегда был из тех людей, которые выполняют свой долг, и я всегда представлял, что он женится на ком-то, кто принесет пользу семье либо деньгами, либо связями.
Женщина кивает и наклоняется, нежно целуя его в губы, прежде чем уйти вместе с Гасом. Я наблюдаю, как мой брат провожает ее взглядом, пока она идет обратно к одной из ожидающих машин, а Гас следует за ней, словно угрожающая тень. Выражение его лица усиливает мое любопытство к тому, как получилось, что у моего брата оказалась такая жена, как Эвелин. Я знаю выражение лица глубоко влюбленного мужчины, в конце концов, я сам был таким. Дмитрий смотрит ей вслед, как будто не может дышать, когда ее нет рядом.
Когда он поворачивается обратно к могиле, то видит, что я приближаюсь.
На секунду у моего брата сделался такой вид, будто он увидел привидение. Кровь отхлынула от его лица, плечи напряглись, на лице отразилось крайнее недоверие. Его рот приоткрылся, и долгое время никто из нас не произносил ни слова.
— Алек. — Голос Дмитрия дрогнул, когда он произнес мое имя. — Это действительно ты?
— Это я. — Я не знал, что еще сказать. На лице моего брата не было страха, никаких признаков того, что он беспокоился о том, что какая-то темная тайна может выплыть наружу теперь, когда я вернулся домой. Ничто не заставило меня поверить, что он, по крайней мере, когда-либо был вовлечен в это дело или позаботился о том, чтобы меня не спасли. Но я все равно никогда по-настоящему в это не верил.
Я хотел знать ответы на все вопросы, которые застревали у меня в горле.
Они пытались меня найти? Как долго меня искали? На что они были готовы пойти, чтобы найти меня? Почему не нашли? Что произошло?
Но ни один из этих вопросов не задается. Может быть, потому, что в глубине души я слишком боюсь ответов. Возможно, они вообще ничего не пытались сделать, и это была моя вина. Так что вполне логично, что я заплатил за это.
— Что случилось с отцом? — Вместо этого спрашиваю я, и Дмитрий, нахмурившись, приоткрывает рот.
— Это долгая история.
— Правда? Ходят слухи, что он был болен. — Я замираю, глядя на открытую могилу, ожидая, пока рабочие закончат ее засыпать. То, что я вижу, заставляет меня на мгновение замолчать - я не опоздал, я не увидел гроба, потому что его там нет. Внизу стоит только черная урна. Нашего отца кремировали, но его все равно хоронят здесь. — Что это, черт возьми, такое?
— Похороны, — говорит Дмитрий, его лицо ничего не выражает. Но я замечаю что-то в его глазах блеск, который говорит мне, что он что-то скрывает. — Алек…
— Ты закапываешь урну? Почему не гроб? Что случилось с отцом? — Вопросы звучали как выстрелы, резкие и отрывистые, и я видел, как Дмитрий вздрагивал от каждого из них.
— Брат. — Он сделал шаг вперед, собираясь взять меня за руку, но я быстро отступил на несколько шагов. — Пойдем со мной домой. Мы посидим, все обсудим. Ты можешь познакомиться с моей женой…
— Эвелин? Мне не нужно с ней знакомиться. Но мне любопытно, как произошел этот брак.
В глазах Дмитрия промелькнул страх, когда я произнес имя его жены, прежде чем он спросил, его плечи напряглись, а глаза мгновенно сузились.
— Ты следил за мной, — холодно сказал он, и в нескольких шагах от себя я увидел, как руки Вика и Петра потянулись к своим пистолетам. У меня в груди что-то дрогнуло, словно воспоминание о том, каково это - чувствовать боль. В тот момент мой брат доверял мне не больше, чем я ему.
Но, с другой стороны, разве я не старался изо всех сил, чтобы вызвать такую реакцию?
— Я хотел знать, во что ввязываюсь.
— Ввязываешься? — Дмитрий смотрит на меня с недоверием. — Как давно ты вернулся, Алек? Где ты был? И почему ты не вернулся домой, как только… — Он замолкает, не зная, как описать ситуацию. — Я не знаю, что сказать. Мы думали, ты умер. Все признаки указывали на это. Это все равно что увидеть привидение, чувак.
— Я не привидение. — Хотя и чувствую себя им.
— Как долго? — Повторяет Дмитрий. Я делаю глубокий вдох и засовываю руки в перчатках поглубже в карманы пальто. Там есть пистолет, но я сомневаюсь, что он мне понадобится. Даже если понадобится, я уверен, что не смогу перестрелять всех присутствующих.
— Прошло шесть месяцев с тех пор, как я вернулся в США. Я приехал в Нью-Йорк несколько дней назад, узнав, что наш отец мертв. — Мой взгляд возвращается к урне в огромной могиле. — Расскажи мне, что случилось, Дмитрий.
— Расскажи мне, что с тобой случилось, — попросил Дмитрий, и его голубые глаза встретились с моими. Увидев их, я вспомнил воспоминание, которые, как мне казалось, я забыл, затерявшееся в тумане боли. Я вспомнил напряженные отношения между моими родителями, как мой отец обвинял мою мать в том, что она изменила ему, и все из-за моих карих глаз, а не типично русских голубых или зеленых, как будто наш отец никогда не изменял ей, хотя делал это тысячу раз.
Я молча уставился на него. У меня не было желания ворошить прошлое. Не было смысла выплескивать пять лет боли, когда я даже не знал, пыталась ли моя семья защитить меня. Дмитрий сказал, что они думали, что я мертв, но почему я должен этому верить? Какие у меня были основания верить, что он говорит правду?
Когда-то я доверял ему больше, чем кому-либо другому. Но я больше не верил, что любовь - это преграда для предательства.
Дмитрий вздыхает, когда видит, что я не сдаюсь.
— Эту историю лучше рассказывать в знакомых стенах, — тихо говорит он мягким голосом, и я пожимаю плечами.
— Здесь больше никого нет.
Только мы вдвоем и люди Дмитрия. Могильщики еще не вернулись, чтобы засыпать могилу, и вокруг больше никого нет. Ветер свистит мимо нас, и я могу сказать, что Дмитрию холодно, но вид его дискомфорта согревает что-то внутри меня. Я не должен радоваться этому. Но Дмитрий - мой старший брат. По праву, именно он должен был защищать меня. Вместо этого он был наследником, а я - защитником. И когда я нуждался в нем, его не было рядом.