Это была моя собственная вина.
Я заглушаю ворчливый голос и снова сосредотачиваюсь на Дмитрии. Его лицо внезапно кажется старше, в уголках глаз появляются морщинки, хотя он всего на несколько лет старше меня.
— Отец был болен, — говорит он наконец. — Но не так, как предполагали слухи, не из-за быстро прогрессирующего рака, который полностью уничтожил его, настолько, что он попросил, чтобы его кремировали, а не оставляли гроб открытым, чтобы он мог достойно встретить свою смерть. Однако он все равно хотел, чтобы его похоронили вместе с семьей, вот почему ты видишь урну здесь. — Он указывает на урну на дне могилы.
— Так что же за болезнь у него была на самом деле? — Нетерпеливо спрашиваю я, засовывая руки поглубже в карманы. Меня не интересует ложь, которую Дмитрий рассказывал другим, я хочу знать правду. Я вижу проблеск вины в глазах моего брата и хочу знать, чем это вызвано.
— Он был параноиком, — Дмитрий испустил еще один тяжелый вздох. — Он перестал позволять мне заниматься делами. Только благодаря моей дипломатии нам удалось сохранить наши союзы с ирландцами и итальянцами. Он начал искать возможности для бизнеса за пределами наших семей - расширения, как он это называл, в качестве барьера против их возможного предательства. Однако ни Галлахер, ни Энтони не давали нам повода сомневаться в них. Галлахер хотел, чтобы я женился на его дочери, но наш отец сказал нет.
— И что же произошло? — Расстроенно спросил я. — Как он умер?
— Наш отец также отверг предложение Энтони, — продолжил Дмитрий. — А меня не волновали брачные союзы.
— Очевидно, ты не сделал того, чего хотел отец. Эта женщина, на которой ты женат, - никто.
— Эвелин - моя жена, — говорит Дмитрий, слегка повышая голос. — Значит, ты должен говорить о ней с уважением, Алек. Нет, это был не брак по расчету. По крайней мере, не тот, который устроил наш отец. Это долгая история, и я вижу, что ты теряешь терпение, но я женился на ней, чтобы избежать брака, который устроил для меня наш отец. Он воспринял это плохо.
У меня закралось мрачное подозрение.
— Плохо?
Дмитрий сжимает челюсть.
— Он пытался убить ее. Вороны хотели захватить нашу территорию. Они пометили ее с самого начала, и наш отец согласился. Он пообещал им кое-что из того, что они хотели получить в обмен на ее смерть, чтобы я мог овдоветь и жениться, на той, которая была ему выгодна.
Из моего рта вырывается звук, похожий на лай, - самое похожее на смех, что я слышал от себя за последние пять лет.
— Ты же не ждешь, что я в это поверю. — Мои руки выскальзывают из карманов, когда я вижу, как руки Вика и Петра снова двигаются. — Вороны, брат? Они никто. Просто уличная банда…
— Тебя долго не было, — говорит Дмитрий, делая еще один резкий вдох через нос. — Барса Валенти вступил во владение. — Он один из сыновей бывшего босса Галло, того самого, который был казнен. Хотя тебя здесь тоже не было.
— Нет, — твердо отвечаю я. — Меня здесь не было.
Дмитрий сглатывает и отводит взгляд, и я вижу в его глазах неприкрытую боль. Это из-за меня или из-за того, что он чувствует вину за то, что бросил меня? Когда он снова поворачивается ко мне, на его лице все еще то же тяжелое выражение.
— Злость усилилась после того, как Барса взяла верх. Без поддержки нашего отца они были никем. Но с его помощью они были близки к поимке Эвелин. Они чуть не убили ее и наших… — Он замолкает, стиснув зубы, и мой желудок сжимается, когда я заполняю пробелы.— Я убил Барсу, — ровным голосом сказал Дмитрий, поднимая на меня глаза. — И я убил нашего отца за его предательство. Он умер в своей спальне, наедине с собой. Я оказал ему столько чести, сколько мог, учитывая то, что он сделал. Но я бы не стал хоронить его на семейном участке. Он пытался убить мою жену и настроил против меня половину наших людей. Он предал нас, Алек.
В его голосе звучала мольба, он просил меня понять, не винить его в смерти нашего отца или в том, что он сделал. И какая-то часть меня действительно понимала, погребенная под слоями шрамов и воспоминаний о боли. Я помнил времена, когда готов был убить любого, чтобы защитить женщину, которую любил больше всего на свете, даже собственного отца.
Но все, что я чувствовал, - это глухую пустоту, ветер свистел во мне, отражая мою незаинтересованность.
— Как? — Спросил я, и лицо Дмитрия на мгновение помрачнело, как будто он пытался примириться с отсутствием моей реакции.
— Пуля в голову, — наконец сказал Дмитрий. — Это было быстро.
— Что же тогда в урне?
Дмитрий пожал плечами.
— Я сказал Вику взять останки в крематории при приюте. Мне было все равно, что внутри, лишь бы это был не человек.
Я оглянулся на могилу, думая о прахе собаки, который был захоронен в могиле моего отца. Я понимал обиду и глубину гнева Дмитрия. Я пытался что-то почувствовать, но ничего не было. Ни скорби по отцу, ни гнева по отношению к брату, ни сочувствия к нему. Я не чувствовал себя преданным из-за действий нашего отца по отношению к женщине, которая теперь стала моей невесткой.
Я был эмоционально опустошен.
Тогда я почувствовал что-то с Далией, но отогнал эту мысль, прежде чем она успела укорениться. Я больше не хотел думать о ней, особенно теперь, когда знал, что больше никогда ее не увижу. Мне нужно было сосредоточиться на будущем и на том, что я буду делать дальше.
— Алек,— голос Дмитрия спокоен, отягощен горем и эмоциями, он все еще не может поверить, что я стою перед ним. Но он по-прежнему спокоен. — Возвращайся домой. Познакомься с Эвелин. Оставайся с нами в особняке. Если ты хочешь остаться в стороне от драмы, я могу предоставить тебе комнату в моем старом пентхаусе для уединения. Я хочу быть уверен, что ты будешь в безопасности, пока будешь во всем разбираться. Что бы тебе ни понадобилось…
Он снова замолкает, и я вижу, как на его лице отражается столько эмоций: горе, вина, страстное желание. Ревность скручивает мой желудок, и я жалею, что не могу снова испытать эти эмоции. Жаль, что я такой опустошенный.
— У меня есть номер в отеле, — резко говорю я. — Я свяжусь с тобой, если захочу снова поговорить.
— Алек, ты все еще мой наследник, пока не родится ребенок. Даже тогда ты всегда будешь моим братом. В нашей семье есть место и для тебя…
— Нет, я не хочу иметь с этим ничего общего. — Я обрываю брата и бросаю на него последний взгляд, прежде чем уйти. — Я позвоню, если мне нужно будет поговорить.
Я разворачиваюсь на каблуках и иду к ожидающему такси. Дмитрий зовет меня, но ветер уносит его слова, и я рад. Я не хочу их слышать.
Я не знаю, что делать дальше. Но мне нужно время подумать.
Пора побыть одному.
6
ДАЛИЯ
ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ СПУСТЯ
Моя спальня в доме моего отца в Вашингтоне похожа на картинку из журнала: кровать с балдахином, покрытая белой тканью с петельками, шкаф и комод темного дерева, а также туалетный столик у окна. Ванная комната в номере просто роскошна: мраморная столешница, антикварное зеркало в позолоте над раковиной и ванна на ножках со старомодной ручной насадкой для душа. Каждый раз, когда я возвращаюсь домой, все готово для меня - безупречно чистое и нетронутое.
У меня есть несколько предметов одежды, которые я храню здесь, но как только я прилетела сегодня утром, я сразу же развесила свои вещи и убрала их на место. Сейчас я стою перед кроватью, пытаясь выбрать одно из двух платьев, которые привезли час назад. Одно из них я надену на вечеринку сегодня вечером, но я не могу решить, какое именно.