Это красивое платье. Верхняя часть, приталена, а внизу имеет v-образный вырез в стиле принцессы, переходящий в узкую юбку. Юбка облегает мои бедра и ниспадает по прямой линии, доходя до кончиков пальцев ног. Бретельки из сапфирового шелка спадают с плеч и закрывают плечи. Платье идеально сидит на мне, и я хотела бы носить его почаще. Я люблю вечеринки и люблю наряжаться для них, но это событие имеет особое значение, которое не может поколебать никакая красота или забота о себе.
Я надеваю в уши серьги с сапфирами в форме слезинок и браслет в тон им на запястье. Затем надеваю туфли на каблуках от Dior телесного цвета и спускаюсь вниз. Из маленькой комнаты рядом с прихожей, которую моя мама использует как гостиную, я слышу тихие голоса моих родителей.
Когда я вхожу внутрь и открываю тяжелую деревянную дверь, меня сразу же встречает нежный аромат роз, который моя мама хранит в стеклянных вазочках по всему дому. Она сидит на одном из диванов в цветочек в центре комнаты с бокалом мартини в руке. Между ней и диваном напротив лежит толстый ковер, на котором стоит тяжелый деревянный журнальный столик. Вдоль стен расставлены столики с фотографиями и антикварными изделиями, картины висят в тяжелых позолоченных рамах. Мой отец стоит у камина, тоже держа в руке бокал. Когда я вхожу, он оборачивается, выражение его лица напряженное. Очевидно, моя мать уже рассказала ему о моем нежелании.
— Далия, — в его голосе слышится разочарование, и я чувствую, как у меня сжимается желудок. Я никогда не умела справляться с разочарованием моего отца. Всю свою жизнь я старалась угодить ему, получая хорошие оценки в школе, преуспевая в спорте и участвуя во внеклассных мероприятиях. Я всегда хотела, чтобы он гордился мной, но, хотя он и говорил, что подталкивает меня стать лучше ради моего же блага, это только заставляло меня чувствовать, что я недостаточно хороша.
Стать куратором Музея искусств Метрополитен в моем возрасте было большим достижением, и я думала, что он будет гордиться мной. Я думала, что мои хорошие оценки в Колумбийском университете и мой упорный труд по продвижению по карьерной лестнице сделают его счастливым. Но теперь, похоже, все это не имеет значения, потому что он решил, что мне нужно сделать что-то еще для семьи.
— Ты знаешь, я бы не попросил тебя об этом, если бы это не было на благо семьи, — говорит он, поднося свой хрустальный бокал к губам.
— Выйти замуж за Джуда. — Я говорю это без обиняков, не обращая внимания на бармена и разложенные на тележке ингредиенты для различных коктейлей. Обычно я бы приготовила себе сухой мартини или джин с тоником, но для этого разговора я хочу сохранить ясную голову сегодня вечером, потому что я не сомневаюсь, что впереди будет трудная ночь.
— Именно так. Но твоя мама сказала мне, что ты подумываешь о том, чтобы не следовать моим указаниям.
Это еще мягко сказано. Я прикусываю губу и сажусь на край дивана, поближе к нему. Я умоляюще смотрю на него, молча прося его вспомнить, что я, в первую очередь, его дочь. Что я личность, ребенок, а не просто пешка, которой можно манипулировать, как и всеми остальными в его мире.
— Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть, папа, — тихо говорю я. — Я упорно трудилась, чтобы добиться того, чего я достигла в Метрополитен. Это моя мечта. Я думала, ты это понимаешь. Я не хочу отказываться от этого только для того, чтобы выйти замуж за человека, который мне даже не нравится…
Последнее замечание было ошибкой. Все следы сочувствия на лице моего отца исчезли, выражение его лица стало холодным и суровым.
— Джуд хорошая партия, — решительно заявил он. — Он из хорошей семьи и у него отличные связи. Ты ни в чем не будешь нуждаться. У тебя будет доступ в высшие круги общества в Вашингтоне. Ваши дети тоже ни в чем не будут испытывать недостатка. И у нашей семьи появятся новые возможности. Я, возможно, даже буду баллотироваться в президенты, благодаря связям, которые это откроет для нас. Ты можешь себе это представить? Ты - старшая дочь, твой муж - вице-президент, и в конечном итоге перед ним откроется путь в Белый дом…
Я перебиваю его, и у меня перехватывает горло.
— Это твоя мечта. Его, я думаю, тоже, если он согласен на это. Но это не моя мечта. Ничто из этого не является моей мечтой. Я даже не знаю, хочу ли я детей!
На заднем плане послышалось цоканье моей матери.
— Конечно, ты хочешь! Каждая женщина хочет детей.
Я сдерживаюсь от резкого замечания, зная, что это не поможет.
— Я упорно трудилась, чтобы заработать все, что у меня есть, — повторяю я. — Я не хочу все это потерять. Я не могу этого сделать.
— Все, что у тебя есть, — это благодаря мне, — голос моего отца звучит более холодно, чем я когда-либо слышала. — Я оплатил твое обучение и степень. Мои связи помогли тебе получить работу в музее Метрополитен.
При этих словах я краснею.
— Ты устроил мне это интервью, — признаюсь я. — Но я упорно трудилась, чтобы быстро продвинуться по службе. Дело не только в деньгах и связях.
Он продолжает, как будто я ничего не говорила.
— Я продолжаю оплачивать твою аренду, карманные расходы, перелет домой и кредитную карту. Все это прекратится, если ты откажешься.
— И что с того? — Я бросаю вызов, мой гнев начинает разгораться так сильно, что я не могу говорить тихо и взвешенно. — Я потеряю все это, если все равно вернусь и выйду за него замуж. Мою работу, мою квартиру, моих друзей, мою жизнь в Нью-Йорке. С таким же успехом я могла бы просто сказать тебе "нет" и попытаться сделать это самостоятельно.
Мой отец фыркает.
— Ты не сможешь позволить себе жизнь в Нью-Йорке. Этого не случится, Далия. Если у тебя не получится, куда ты пойдешь? Тебе больше некуда будет возвращаться.
Его слова поражают меня, как удар. Даже моя мама тихонько ахает, но быстро скрывает это, опуская в свой напиток еще один кусочек льда. В наступившей тишине звон кубика о стакан звучит громко.
Мой отец выглядит мрачным, когда видит, что я не сдаюсь.
— Я никогда ни о чем не просил тебя, Далия. Я дал тебе все, что мог. Как твой отец, я помогаю. Теперь я прошу тебя, как свою дочь, сделать то, что лучше для твоей семьи. Если ты недостаточно любишь свою семью, нас не будет рядом, когда ты будешь в нас нуждаться. — Он ставит свой бокал на стол и продолжает, загибая пальцы, отмечая каждое очко. — Твоя кредитная карта будет закрыта. Платежей больше не будет. Тебе не будут рады дома. Если ты приедешь, Альфред тебя прогонит. Ты будешь исключена из завещания. Ты можешь подумать, что твоя мама не согласится на это, но она согласится.
Решительность в его голосе в сочетании с разговором, который состоялся у меня с мамой ранее, заставляют меня поверить ему. Очевидно, что она слишком сильно любит свою жизнь, чтобы рисковать ею, даже ради меня. И идти против своего отца трудно, поскольку я понимаю это в данный момент, когда я колеблюсь на грани того, чтобы сказать "да", несмотря на то, что все во мне кричит "нет". Я по-прежнему жажду его одобрения, как и в детстве, и, возможно, всегда буду нуждаться, даже если меня вычеркнут из его жизни и жизни остальных членов моей семьи.
— Папочка, — говорю я.
— Я не отступлю от этого. — Его голос тверд, и я пытаюсь придумать, как заставить его понять мою точку зрения.
— А как насчет Смитсоновского института? — Решаюсь я. — Если я соглашусь выйти замуж за Джуда и вернусь домой, ты поможешь мне устроиться в Национальную портретную галерею или в один из других художественных музеев?