Полет не прошел гладко. Меня снова вырвало в туалете аэропорта еще до того, как я добрался до самолета, а затем еще дважды в самом самолете. Я бросилась обратно в маленький туалет, всю дорогу извиняясь, поскольку натыкалась на пассажиров, пытавшихся вернуться на свои места. К тому времени, когда я вернулась в аэропорт Кеннеди и нашла Эвелин, ожидающую у выдачи багажа, я чувствовала себя измученной и изможденной. Я все еще не решалась включить свой телефон. Моя мама уже наверняка увидела бы мои текстовые сообщения, а я пока не была готова к этому.
— Далия, что происходит? — Эвелин подхватила мой чемодан, на ее лице отражается беспокойство. — Ты выглядишь…
— Как из ада? — Уточнила я, и она сморщила нос.
— Я не хотела говорить это вслух. В любом случае, давай вернемся в особняк, и ты расскажешь мне, что произошло. Вечеринка действительно была такой плохой?
Я собиралась сказать ей, что хочу вернуться к себе домой, но она уже вела меня к входной двери с моими сумками в руках. У нее на лице то самое деловое выражение, которое я часто замечаю, когда она общается с клиентами. Я решаю согласиться с ней, потому что у меня нет сил спорить, и я не уверена, что действительно хочу этого. Со мной моя лучшая подруга, и она пытается присматривать за мной.
Снаружи ждет черный лимузин. Водитель открывает дверцу и, не говоря ни слова, забирает сумки у Эвелин.
— После того, как вы отвезете нас домой, не могли бы вы, пожалуйста, отвезти ее вещи в ее квартиру? — Просит Эвелин водителя. — У тебя ведь есть швейцар, верно, Далия?
Я киваю, немного удивленная. Иногда я все еще забываю о том образе жизни, который ведет Эвелин сейчас, который даже более привилегированна, чем в моем детстве.
— Все в порядке, — с трудом выдавливаю я, и Эвелин мягко заталкивает меня в машину и садится следом.
Она потирает руки, когда дверь закрывается, оставляя нас в теплом помещении, а водитель отъезжает от тротуара.
— Ты в порядке? — Спрашивает она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, я внезапно разражаюсь слезами.
Я не знаю, откуда они берутся. Все утро я была в режиме выживания, пытаясь выбраться из родительского дома и вернуться в Нью-Йорк. Я не переставала плакать, но теперь, когда я здесь, с Эвелин, все чувства, которые накопились у меня с тех пор, как прошлой ночью я поняла, что, возможно, беременна, выплескиваются потоком рыданий, сотрясающих мои плечи.
— Далия! — Голос Эвелин звучит взволнованно, когда она тянется ко мне, заключает в объятия и проводит рукой по моим волосам. — Все в порядке. Что бы ни случилось, все будет хорошо. Я обещаю. Мы разберемся с этим вместе.
Я хочу рассказать ей о своих чувствах, но, кажется, не могу перестать плакать достаточно долго, чтобы сформулировать слова. Мой желудок скручивается в узел, и я боюсь, что меня снова вырвет. Эвелин изо всех сил пытается утешить меня, но мне трудно дышать сквозь слезы.
— Мы поговорим, когда доберемся до особняка, — говорит она. — Просто постарайся расслабиться и дышать полной грудью. Мы разберемся с этим вместе.
Я киваю, все еще плача. Как только мы подъезжаем к особняку Яшковых, Эвелин заталкивает меня внутрь, мимо персонала, в одну из комнат для гостей. Она ведет меня в ванную, включает душ и оставляет меня там. Внутри есть свежие полотенца и все, что мне может понадобиться. Она обещает принести мне что-нибудь, во что можно переодеться, и просит одного из слуг приготовить нам чай.
Я так благодарна, что есть кто-то, кто заботится обо мне, что делаю в точности то, что она мне говорит. После ухода Эвелин я снимаю леггинсы и свитер, которые были на мне в самолете, и встаю под горячий душ. В этом она была права - горячая вода и душистое мыло помогают мне почувствовать себя более человечным человеком. Прежде чем выйти из ванной я тщательно вытираюсь. В аптечке я нахожу жидкость для полоскания рта и запасную зубную щетку.
Эвелин оставила для меня пару мягких кашемировых брюк, рубашку с длинными рукавами и тапочки. Я с благодарностью надеваю их и собираю волосы в беспорядочный пучок. Затем я спускаюсь вниз, чтобы найти Эвелин. Она на кухне, разговаривает с женщиной средних лет, которая, как я полагаю, является поваром. Увидев меня, она берет со стола дымящуюся кружку и протягивает ее мне.
— Пойдем со мной, — говорит она. — Давай посидим в гостиной и поговорим.
В небольшой, более уютной гостиной уютно и маняще потрескивает камин, а прямо перед камином стоит большой удобный диван. Эвелин садится на край и похлопывает по сиденью рядом с собой, так что я тоже сажусь.
— Что случилось? — Спрашивает она, ее лицо излучает теплоту и ободрение, и я чувствую себя в безопасности, когда могу просто выпалить эту новость.
— Я беременна, — говорю я, и слова тяжелым грузом повисают в воздухе между нами. Глаза Эвелин расширяются от удивления.
— О, Далия, — шепчет она.
Я чувствую прилив облегчения от тона ее голоса. Она тоже беременна, примерно на четвертом месяце, как раз столько, чтобы под мягким свитером стал виден мягкий изгиб ее живота. Ее беременность тоже была неожиданной, но она счастлива по этому поводу. Я не думала, что она вдруг решит, что каждая беременность - это хорошо, только потому, что она счастлива своей, но в глубине души я почувствовала легкое беспокойство.
Ясно, что она так не считает.
— Это… — медленно произносит она, и я киваю.
— Тот парень, которого я привела домой из клуба. Прошло много времени с тех пор, как я была с кем-то до него, и с тех пор я ни с кем не была. И… — Я чувствую, как горят мои щеки. — Мы не пользовались презервативом. Он прервался, — быстро добавляю я, прежде чем Эвелин успевает подумать, что я сошла с ума в ту ночь. — Но, думаю, этого было недостаточно.
— Это не самый надежный метод контроля над рождаемостью, — иронично замечает она. — Но, по крайней мере, вы пытались. — Выражение ее лица смягчается, и она берет меня за руку, сжимая ее. — Что ты будешь делать?
— Я не знаю, — печально отвечаю я. — Я узнала об этом только сегодня утром. Вот почему я поспешила обратно. Я даже не видела своих родителей этим утром, уйдя до того, как они проснулись.
— Значит, вчера на вечеринке ничего такого не произошло?
— Вроде того… — говорю я и затем все объясняю Эвелин: как мне стало плохо во время разговора с Джудом, как я поняла, что у меня задержка, как делала тест на беременность и все остальное. Она нежно держит меня за руку, пока я рассказываю, и когда я заканчиваю, то откидываюсь на спинку дивана, чувствуя себя измученной.
— И ты не хочешь его найти? — Спрашивает она.
Я качаю головой:
— Я знаю только его имя, и он так быстро ушел в ту ночь, очевидно, он хотел провести со мной всего одну ночь и больше не хотел меня видеть. Я не хочу преследовать того, кто меня не хочет, и он, вероятно, тоже не хотел бы ребенка.
Эвелин нежно прижимает меня к себе, и я чувствую, как меня захлестывает неожиданная волна эмоций.
Конечно, нет, сразу подумала я, но почувствовала легкую боль при мысли о прерывании беременности. Я сказала себе, что это просто гормоны или тот факт, что моя собственная семья была на грани того, чтобы полностью отвергнуть меня, поэтому у меня возникло искушение создать собственную семью. Психотерапевт, вероятно, мог бы многое рассказать обо всех причинах, по которым я хотя бы немного колебалась по этому поводу, учитывая, что я была совершенно не готова заводить ребенка прямо сейчас, не говоря уже о том, чтобы быть матерью-одиночкой.
— Я поддержу тебя во всем, что бы ты ни решила сделать, — продолжила Эвелин. — Я знаю, что с твоей семьей сейчас тяжело, но у тебя есть я, Женевьева и другие твои друзья. Тебе не придется проходить через это в одиночку. Если тебе понадобится, чтобы кто-то сопровождал тебя на прием к врачу, я буду рядом. Если тебе нужна финансовая помощь, я могу тебе помочь. А если тебе нужно где-то остановиться, мы можем это решить.— Она замолчала, прикусив губу, как будто думая о чем-то другом. — На самом деле…