А потом я вхожу в свой дом, и все воспоминания о той ночи нахлынули на меня вновь.
Теперь я вижу их в другом свете. До сегодняшнего дня, когда я вспоминала, как он прижимал меня к стене в коридоре или опускался передо мной на колени в лифте, я чувствовала учащенное сердцебиение и прилив жара, а приятное, ноющее возбуждение всегда оставалось, когда я вспоминала то, что, как я была уверена, станет лучшим сексом в моей жизни самая запоминающаяся ночь.
Или, может быть, он просто неприятный человек.
Я прислоняюсь головой к зеркальной стене лифта, стараясь не думать о его губах на моих ногах, о его руке, прикрывающей мой рот. Я все еще ощущаю прилив желания, но теперь к нему примешивается тяжелый страх, неприятное чувство, что я совершила ошибку. Я хотела, чтобы та ночь была дерзкой и чудесной, но вместо этого она перевернула мою жизнь.
Оказавшись в своей квартире, я запираю все двери и падаю на диван, смотрю в окно и неохотно достаю телефон. Как и ожидалось, сообщения и звонки от мамы переполняют мой почтовый ящик. Мой телефон вибрирует по мере их поступления, и это кажется бесконечным, пока он не отключается. Я стискиваю зубы и открываю сообщения.
Ничего удивительного в этом нет. Как я и ожидала, она расстроена из-за того, что я ушла с вечеринки, и говорит, что мой отец не верит, что я действительно была больна. Она говорит, что поднялась наверх, чтобы проведать меня, и обнаружила, что я уже сплю, что на мгновение тронуло меня, но последующие сообщения быстро заставили это чувство исчезнуть.
Она в ярости из-за того, что я уехала в Нью-Йорк, даже не сказав им об этом лично, и, похоже, мой отец тоже в ярости. Я тяжело вздыхаю и закрываю глаза, кладу телефон на диван рядом с собой и наклоняюсь вперед, уткнувшись лбом в колени. На меня накатывает волна тошноты, и я жду, пока она спадет, прежде чем снова медленно сесть.
Я просматриваю последние несколько сообщений. Она хочет, чтобы я вернулась до конца выходных, поговорить с отцом и не оставляла все как есть. Технически, я не могу добраться до Вашингтона и вернуться обратно, не пропустив хотя бы один рабочий день, но у меня накопилось достаточно больничных. Если когда-нибудь и будет время ими воспользоваться, то сейчас самое подходящее.
Даже если я решу не оставлять ребенка, возможно, если я вернусь и поговорю об этом со своими родителями, это все исправит. Я знаю, что это маловероятно, но я отчаянно ищу решение, которое не предполагало бы, что мы с Алеком останемся вместе или выйти замуж за кого-то, кого я терпеть не могу, что сейчас может означать одно из двух. Одно это кажется безумием.
Если бы я вернулась и сказала своему отцу, что беременна и что не собираюсь оставлять ребенка, я все еще верю, что Джуд, возможно, больше не захотел бы жениться на мне. Скандал из-за того, что незамужняя дочь моего отца забеременела и решила не оставлять ребенка, может навредить будущей политической карьере Джуда, если мы поженимся. И если бы я оставила ребенка, я не могу представить, чтобы Джуд тоже захотел быть со мной. Однако, если бы этот брак не обсуждался, возможно, мой отец больше не чувствовал бы необходимости заставлять меня возвращаться в Вашингтон. Возможно, все могло бы вернуться на круги своя.
Это слабый проблеск надежды, но все же проблеск. Я цепляюсь за него изо всех сил, потому что мне нужно что-то сейчас. Мне нужно чувствовать, что еще не все потеряно.
Я быстро отправляю сообщение своей матери.
Далия: Прости меня за все это. Я запаниковала и захотела обратиться к врачу. Что, если я прилечу завтра? Мы сможем поговорить обо всем.
Проходит несколько секунд, прежде чем мой телефон снова подает звуковой сигнал и я вижу сообщение от мамы.
Мама: Хорошо, я постараюсь успокоить твоего отца до тех пор. Пожалуйста, пришли мне информацию о твоем рейсе, как только получишь билет.
Я перечитываю сообщение еще раз, закусив губу. Сообщение вроде бы хорошее, но я все еще слышу в своей голове строгий мамин голос, который она произнесла вчера перед вечеринкой. Я могу представить себе бурю, которая будет ждать меня, когда я вернусь домой, и которая усугубится новостями, которыми я должна поделиться. Но на данный момент это лучшее решение, которое я смогла придумать.
Хотя, опять же, я понятия не имею, что делать.
Как только я вхожу в дом, мои родители ждут меня в гостиной. Я слышу их голоса в коридоре и делаю глубокий вдох, пытаясь подготовиться к разговору. Мне нужно просто покончить с этим… Мой отец не будет ждать ответа. Не после того, что произошло на вечеринке.
Моя мать сидит на диване с чашкой чего-то, похожего на чай. Мой отец ходит по комнате, и я слышу окончание его фразы, как только вхожу в комнату.
—… она знает, к чему может привести такое поведение. Если поползут слухи…
Услышав мои шаги, он останавливается и резко оборачивается с непроницаемым выражением лица.
— Далия, — холодно произносит он. — Я надеюсь, ты здесь, чтобы все объяснить и дать мне ответ, которого я так долго ждал.
— Что ты подразумеваешь под слухами? То, что я ушла с вечеринки? — Я с трудом сглатываю и скрещиваю руки на груди.
— Она предупредила, что заболела, — перебивает меня мама. — И она действительно выглядишь больной, — добавляет она, оглядываясь на меня. —Темные круги под глазами, бледность… что сказал твой врач?
— Спасибо, — бормочу я. — Я побежала в ванную, вместо того чтобы меня вырвало прямо во время разговора с Джудом, — говорю я отцу, хмурясь. — Я пыталась не устраивать сцен.
— Тем не менее, твой внезапный уход с вечеринки может вызвать всевозможные слухи. Например, люди могут подумать, что ты беременна, и мы спешим выдать тебя замуж, чтобы скрыть это. Очевидно, это неправда, но…
Мое сердце бешено колотится в груди. Я планировала подойти к этому как можно осторожнее, найти способ непринужденно завязать разговор. Но, как и Эвелин, я в шоке выбалтываю свой секрет, когда он попадает в точку.
— Да. — Я обхватываю себя руками, впиваясь пальцами в бицепсы. — Беременна. Вот почему я чувствую себя плохо. Я узнала об этом вчера.
На мгновение воцаряется полная тишина. Лицо моей матери бледно, а отец смотрит на меня так, словно никогда раньше не видел.
— Далия Элизабет Кеннеди, — рычит он голосом, которого я не слышала с тех пор, как в пять лет уронила антикварную вазу в прихожей. — Это не смешно. В какую бы игру ты ни играла, я покончил с этими детскими выходками…
— Это не игра. — Хриплю я. — Я беременна и еще не решила, что буду делать, но, полагаю, это означает, что о браке с Джудом не может быть и речи…
Кровь отхлынула от лица моего отца, и он стал почти таким же бледным, как мама.
— Ты, наверное, шутишь. — Все, что я для тебя сделал, всю работу, которую я приложил, чтобы устроить твою жизнь поудобнее, а ты приходишь и… — Он замолкает, качая головой. — Кто он?
— Никто из тех, кого бы ты знал. — Я поджимаю губы. — Он не имеет к этому никакого отношения.
— Ты не знаешь его имени? — Каждое слово звучит резко, с оттенком недоверия.
— Это не важно. — Я ни за что не скажу своему отцу, что беременна от брата босса нью-йоркской братвы.
Моя мать начинает что-то говорить, но отец поднимает руку и, сжав губы в тонкую линию, смотрит на меня, заставляя ее замолчать.
— Вот как будет. — Он говорит четко, его голос твердый и бесстрастный. — Мы обратимся к врачу, который, как мы полагаем, будет вести себя осмотрительно. Ты не скажешь об этом ни слова. Я посмотрю, что можно сделать, чтобы убедиться, что Джуд все-таки женится на тебе, и мы избежим скандала…