Услышав его стон, я почувствовала, как моё тело мгновенно увлажняется, а желание усиливается после нашей встречи на улице. Этот звук только подогрел моё желание, и я почти вернулась в свою комнату, чтобы довести себя до кульминации. Единственное, что меня остановило, - это нежелание думать о нём во время этого процесса.
Даже если он никогда не узнает о моём присутствии, я не хочу доставлять ему удовольствие, став причиной ещё одного моего оргазма.
— Ты сказала, что Алек долго отсутствовал, прежде чем вернулся домой, — говорю я, поднимая взгляд от своей тарелки. Эвелин и Дмитрий замолкают на полуслове и в замешательстве смотрят на меня. — Где он был? Путешествовал?
Эвелин хмурится, ее руки все еще лежат на посуде.
— Я не знаю, — тихо произносит она, прежде чем Дмитрий успевает вмешаться.
— Я тоже мало что знаю, — медленно говорит он. — Он не путешествовал. Кое-что произошло. Но, — быстро добавляет он, видя выражение моего лица, — не мне об этом говорить, Далия. Если ты хочешь узнать больше, тебе придется спросить у него. К сожалению, я думаю, что ты, вероятно, узнаешь от него столько же, сколько и я, а это… ничего. Дмитрий резко выдыхает. — Он уже не тот, каким был раньше. Мне жаль, что все сложилось так, как сложилось.
— Это… — Я замолкаю, не зная, что сказать. Я не могу сказать, что все в порядке, потому что это не так. Ничего из этого не в порядке. Но ни он, ни Эвелин в этом не виноваты. — Всё станет проще, — говорю я вместо этого, жалея, что не верю в это. Но я не верю, и легче не становится. День за днём мы с Алеком стараемся держаться на расстоянии, почти не общаясь. Мы можем случайно столкнуться в зале или сесть друг напротив друга за трапезой, и атмосфера будет настолько напряжённой, что, кажется, её можно разрезать ножом. В течение следующей недели мы едва ли обменялись парой слов, но, тем не менее, я постоянно ощущаю его присутствие. Кажется, ни один из нас не хочет надолго оставаться наедине с другим, и после того, что случилось в амбаре, я понимаю почему.
Мы можем ненавидеть друг друга, но память о той единственной ночи всё ещё сильна, и нам обоим трудно контролировать себя, когда мы рядом. Я не хочу хотеть его, но моё тело хочет, и я думаю, что для него это то же самое, даже если он никогда в этом не признается.
В пятницу вечером, к моему удивлению, он сидел за обеденным столом, когда я спустилась вниз. Я не ожидала, что он будет дома, и решила надеть что-то нарядное. Однако, когда я вошла, он окинул меня взглядом, и я сразу же пожалела о своем выборе. На мне был легкий сарафан с желтыми цветочками.
Я чувствовала, как в его голове проносились мысли, и знала, что они были грязными. Но что еще хуже, я не могла удержаться от желания узнать, о чём он думает. От этого растущая в моей груди гнойная ненависть становилась еще сильнее. И мне тоже было любопытно. Несмотря ни на что, я хотела понять, что произошло. Я хотела узнать, почему он такой.
Когда я сажусь рядом с Эвелин, он сжимает губы в тонкую линию, а его рука сжимает вилку, пока он смотрит на тарелку с томатным супом, который был подан к первому блюду. Удивительно, но он всё ещё не надел своё кольцо. Из-за этого я сожалею, что не сняла своё. Каждое утро я думаю о том, чтобы сделать это, но каждый раз, в конце концов, оставляю тонкую полоску на пальце. Я действительно не понимаю, почему. В этом нет никакого смысла, но то ли из чистого упрямства, то ли по какой-то другой причине я не могу заставить себя снять его.
Я ковыряюсь в еде, понимая, что мне нужно есть больше, но присутствие Алека, сидящего напротив меня, делает это практически невозможным. Я немного сбросила вес, что не идеально для беременных, и я знаю, что врач скажет мне об этом, когда я приду на следующий приём.
— Ты не голодна? — Спрашивает он, когда подают основное блюдо - запечённого цыплёнка с морковью и лимоном, а я всё ещё откусываю по чуть-чуть. Я поднимаю взгляд, и горечь сжимает мне горло.
— Твое присутствие здесь портит мне аппетит, — говорю я, выдавив из себя натянутую улыбку, и слышу тихий вздох Дмитрия. Эвелин бесконечно терпелива со мной, но терпение Дмитрия не безгранично, и я знаю, что он устает от постоянного напряжения в нашем особняке. Будь его воля, мы с Алеком, возможно, помирились бы и поладили, пусть и не стали бы супружеской парой.
— Прекрасно. Я уйду, — Алек начинает вставать, бросая салфетку на стол, и в этот момент голос Дмитрия наполняет комнату.
— Сядь! — Рявкает он, и глаза Алека сужаются.
— В последнее время ты говоришь совсем как отец, — бормочет он, и в его словах слышится скрытая угроза, которую я не могу понять. — Тебе следует быть осторожнее с теми, кому ты отдаешь приказы, брат.
Руки Дмитрия сжимают столовое серебро.
— Ты живешь здесь по моей милости, брат, — произносит он холодно. — Потому что ты моя семья, и потому что я знаю, что последние пять лет были…
— Не говори больше ни слова, черт возьми, — сказал Алек, снова вставая. Я отодвинула свой стул, и мой желудок сжался, когда я оттолкнулась от стола.
— Далия… — начала Эвелин, но я покачала головой, не в силах больше сидеть на месте. Дмитрий не мог заставить меня остаться за столом.
Я бросила на нее извиняющийся взгляд и выбежала из комнаты. Я не хотела прятаться в своей спальне, поэтому пошла в первую попавшуюся комнату, где можно было найти уединение - в библиотеку внизу. К тому времени, как я добралась туда и плотно закрыла за собой дверь, ощущение скручивания в животе немного утихло.
В комнате было тепло и уютно, и я почувствовала, что снова могу дышать, несмотря на то, что она была довольно большой. Кто-то развел огонь в камине, и аромат горящих дров, смешанный с их потрескиванием, еще больше успокоил меня.
Я подхожу к камину, кладу одну руку на спинку одного из бархатных кресел, а другую - на живот, и делаю глубокий вдох через нос и медленный выдох через рот, стараясь успокоиться. Не нужно позволять ему выводить меня из себя, говорю я себе, закрыв глаза и слушая успокаивающее потрескивание пламени. Он всего лишь мужчина. Он не заслуживает моего…
Внезапно звук открывающейся двери пугает меня, заставляя подпрыгнуть и громко ахнуть. Я оборачиваюсь и вижу Алека, входящего в комнату. Он останавливается на полуслове, когда замечает меня, и сжимает челюсти, словно колеблясь между тем, чтобы уйти и сказать что-то ещё - возможно, приказать мне уйти.
— В чём твоя проблема? — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить. На мгновение Алек кажется ещё более напуганным, чем раньше.
— Ты здесь, в доме моей семьи. — Он чеканит каждое слово, его тёмный взгляд устремлён на меня с того места, где он стоит. — Это моя чёртова проблема.
— Ты согласился жениться на мне. — Я пожимаю плечами, скрещивая руки на груди. — А куда, по-твоему, я должна идти?
— Я уже жалею об этом. — Он колеблется, но всё же начинает приближаться ко мне, как будто не может остановиться. Как будто я невольно притягиваю его к себе. Он останавливается на расстоянии вытянутой руки и, прищурившись, смотрит на меня сверху вниз. — Я сожалею обо всём, что когда-либо происходило между нами.
— Это делает нас похожими друг на друга. — Сердито смотрю на него.
— Потому что твоя жизнь была прекрасной до того, как мы встретились? — Он приподнимает бровь. — Знаешь, я слышал обрывки твоих разговоров с Эвелин. Ты была бы счастливее, вернувшись в Вашингтон, живя с мужчиной, за которого твой отец хотел выдать тебя замуж?
Внутри меня словно что-то вспыхивает, когда я думаю, что он знает обо мне хоть что-то.