— Ну и что? — Спрашивает он, все еще стоя рядом и глядя на меня с выражением, которое можно назвать почти любопытством. Я резко сажусь, и вода плещется вокруг меня. Только сейчас я понимаю, что остаюсь обнаженной до самых ребер, лишь ярко-изумрудно-зеленый верх бикини прикрывает несколько участков кожи. Я замечаю, что взгляд Алека останавливается на моей небольшой груди.
Я делаю глубокий вдох.
— Он хотел, чтобы моя маленькая проблема была решена незаметно, — говорю я, дотрагиваясь до своего живота. И, к своему удивлению, я замечаю вспышку гнева в глазах Алека. На мгновение в их ореховых глубинах появляется явная ярость, и что-то в ответ шевелится у меня в груди.
Он бы стал все отрицать, если бы я сказала ему что-то. Но на мгновение ему захотелось бороться за нашего ребенка… за меня. И я чувствую боль в груди, осознавая, что это правда. Осознавая, что в глубине души ему может быть небезразлично нечто подобное.
— Ты сказала ему нет? — В голосе Алека по-прежнему звучит лишь скучающее любопытство, и я пытаюсь уловить в нем гнев или собственнические нотки, но не могу.
— Да, я сказала ему нет, — тихо подтверждаю я. — И он попросил меня больше не приходить домой.
— А сегодня утром?
— Он спросил, не передумала ли я. Я снова ответила нет. — Я с трудом сглатываю, встречаясь взглядом с Алеком. — Я сказала ему, что вышла замуж за отца моего ребенка.
На долю секунды я замечаю, как его глаза расширяются. Его плечи напрягаются, и он смотрит на меня с непроницаемым выражением лица. И затем, прежде чем я успеваю сказать что-то еще, он разворачивается на каблуках и уходит, исчезая в доме.
Черт возьми. Я снова ныряю под воду, борясь с внезапным, неконтролируемым желанием снова заплакать. Я уверена, что это все мои гормоны, но мне все еще кажется, что между нами был какой-то момент, прежде чем он снова замкнулся. И по какой-то причине упоминание о ребенке стало причиной и того, и другого.
Мне всё равно, напоминаю я себе. Это всего лишь средство для достижения цели. Запасной план, пока я не решу, как быть дальше.
Я закрываю глаза, чтобы ещё немного насладиться горячей ванной. Когда я возвращаюсь в дом, Алека, к счастью, нигде не видно, но в холле, на полпути к своей комнате, я встречаю Эвелин.
— Далия — Восклицает она с широкой улыбкой, и по её выражению лица я понимаю, что у неё появилась идея. — Мне позвонила Женевьева. Она хочет сходить куда-нибудь сегодня вечером. Я знаю, что тебе нельзя пить, и мне тоже, но всё равно было бы здорово выбраться куда-нибудь, правда? Нам обеим было бы полезно покинуть дом, — добавляет она, беря меня под руку по пути в мою комнату. — Скажи"да".
Это меня удивляет. Раньше я всегда была активной, уговаривая Эвелин составить мне компанию. Неужели я настолько замкнулась в себе с тех пор, как всё началось? Мысль о том, что я теряю контроль над этой частью своей личности, является такой же причиной моего ответа, как и всё остальное.
— Конечно, – отвечаю я ей. — Просто скажи, во сколько.
В тот же вечер, в половине восьмого, я встретила Эвелин внизу. Она была одета для прогулки по городу. Я обратила внимание на её облегающие чёрные джинсы, чёрную кружевную майку с лентой цвета морской волны, которая проходила через вырез, а также на чёрную кожаную куртку и чёрные кожаные ботильоны. Впервые за долгое время я увидела, как она сделала себе настоящие кудри и нанесла немного чёрной подводки на глаза. Это было невероятно, но она выглядела потрясающе. Я почувствовала себя лучше, чем когда-либо за последние недели.
Водитель уже ждал нас снаружи, а Гас стоял рядом с пассажирской дверью. Он по-прежнему был телохранителем Эвелин, когда ей это было нужно, и между ними установилось дружеское перемирие. Она понимала, что он должен сопровождать её в разные места, а он старался не быть слишком навязчивым.
— Как ты думаешь, ты когда-нибудь к этому привыкнешь? — Спрашиваю я её, когда мы садимся в машину. В салоне пахнет теплом и свежестью. — Я до сих пор помню, как мы брали Uber или, что ещё лучше, просто такси, чтобы отправиться куда-нибудь вечером.
Эвелин смеётся, откидывая волосы с плеча.
— Нет, я не уверена, что смогу, — признаётся она. — Это так странно - иметь водителя, прислугу и телохранителя. Я никогда не представляла, что буду жить так. Я была совершенно счастлива в своей маленькой квартирке, каждый день ходила в магазин и обратно. Честно говоря, иногда это вызывает у меня легкую клаустрофобию, даже в таком большом доме, как тот, в котором мы живём сейчас. Но я с Дмитрием, так что это компромисс, на который я готова пойти.
От этой мысли у меня перехватывает дыхание. Интересно, каково это - испытывать подобные чувства к кому-то? Единственный компромисс, на который я готова пойти, - это терпеть отношение Алека, чтобы чувствовать себя в безопасности, пока я не решу, как мне быть дальше.
— Даже мой отец не живёт так, — со смехом говорю я Эвелин, когда машина отъезжает от дома. — Иногда он нанимает водителя для мероприятий, где хочет появиться с шиком, но у него нет личной охраны или чего-то подобного. У моей матери есть домработница.— Я пожимаю плечами. — Это совершенно другой образ жизни.
Мне всегда нравилась роскошь, но я не уверена, что смогу к этому привыкнуть. Но мне и не придётся, с иронией напоминаю я себе. Мой брак с Алеком временный. Я не буду жить так вечно.
Машина высаживает нас у высококлассного бара, который выбрала Женевьева. Это небольшое здание из коричневого камня, окруженное зеленью, словно маленький оазис в центре города.
Она уже ждет нас внутри, примостившись у стойки бара в черном платье на бретельках, которое подчеркивает ее бесконечно длинные ноги танцовщицы. Я могу сказать, что большинство глаз в баре приковано к ней, когда она сидит там, потягивая что-то похожее на мартини.
— Я специально выбрала это место, потому что здесь также подают потрясающие безалкогольные напитки, — обещает Женевьева, когда мы обнимаемся и садимся рядом с ней за стойку. — Раз уж вы двое не умеете пить. — Она игриво морщит носик и машет бармену, подзывая его к себе. На другой стороне в пять рядов выстроились посетители, но он сразу же направляется к нам что неудивительно, поскольку он не может отвести глаз от Женевьевы.
Я чувствую, как расслабляется моё тело, когда мы заказываем напитки и начинаем беседу о предстоящем показе балета Женевьевы, о новой выставке в Метрополитен-музее и о том, как продвигается работа над бутиком Эвелин. Мы не говорим ни об Алеке, ни о моей новой жизненной ситуации, ни о моей беременности, и на какое-то время я ощущаю себя прежней. Через некоторое время мы отходим от бара к угловому столику, чтобы заказать ещё по бокалу вина и перекусить.
— Мне нужно идти домой, — говорит Женевьева через пару часов, бросая на стол кредитную карточку, которую, как я знаю, дал ей Крис. — Утром у меня ранняя репетиция. Но скоро мы обязательно должны повторить это.
— Давай останемся ещё ненадолго,— предлагаю я, глядя на Эвелин, пока Женевьева расплачивается по счёту и машет мне рукой, направляясь к такси, чтобы вернуться домой.— Как же приятно выбраться из дома! Я чувствую себя гораздо лучше.
— Конечно, — говорит она, пожимая плечами в знак согласия. — Я, пожалуй, схожу в ванную. Вернусь через несколько минут.— Когда она уходит, я смотрю на свой телефон, а когда поднимаю глаза секундой позже, то чуть не кричу от ужаса.