Прежде чем я успеваю остановить себя, я протягиваю руку и хватаю Алека за руку. Волна эмоций, которой я не ожидала, захлестывает меня, и, к моему удивлению, он не отстраняется. По его лицу ничего нельзя прочитать, но он наклоняется вперёд и смотрит на экран так, словно никогда раньше не видел ничего подобного.
— Мальчик или девочка? – Спрашивает он доктора, и она улыбается.
— Ещё слишком рано об этом говорить. Но сейчас, похоже, всё в порядке. Я не вижу никаких проблем или необходимости менять твой обычный распорядок дня. Чем ты занимаешься, Далия? Ты явно в очень хорошей форме, поэтому я бы посоветовала тебе продолжать в том же духе.
— Я бегаю, занимаюсь пилатесом и посещаю занятия по боевым искусствам, — говорю я ей. — Хотя я не была там уже несколько недель. Всё было так… суматошно.
— Ну, я бы не рекомендовала тебе больше заниматься боевыми искусствами. Возможно, лучше сосредоточиться на беге, пилатесе, йоге и других подобных занятиях. Контактные виды спорта, такие как боевые искусства, могут привести к травмам, а это риск для будущего ребёнка.
— Она закончила этим заниматься, — решительно говорит Алек, и я пристально смотрю на него, сузив глаза.
— Я слышала, что сказала доктор, – бормочу я, и он пожимает плечами. На его лице снова появляется это упрямое, собственническое выражение, которое меня чертовски раздражает. Но всё же какая-то часть меня всё ещё не совсем ненавидит его. Мне нравится мысль о том, что он беспокоится обо мне.
— В остальном ты можешь продолжать заниматься своими обычными делами. Убедись, что ты хорошо питаешься и принимаешь витамины. Увидимся через месяц, – улыбается доктор. — Было приятно познакомиться с вами обоими.
Алек кивает, тихо согласившись, и мы встаём, направляясь к администратору, чтобы записаться на следующий приём. Никто из нас не произносит ни слова, пока мы не спускаемся вниз и не садимся в машину. Я смотрю на него, когда мы заходим внутрь.
— Тебе не нужно беспокоиться обо мне, – начинаю я, и он хмурится.
— Я не беспокоюсь.
— Ты выглядел так, будто беспокоился. — Я закусываю губу, наблюдая за ним в течение долгого времени. — Почему ты не можешь просто поговорить со мной? Очевидно, что ты что-то почувствовал во время встречи. Я твоя жена.
Он фыркает, отворачивается и смотрит в окно. Его челюсть сжата, а выражение лица снова становится бесстрастным. Я понимаю, что ничего от него не добьюсь. Меня охватывает разочарование, и я откидываюсь на спинку сиденья, уставившись на него. Как будто выросла стена, и я ничего не могу сделать, чтобы преодолеть её. Это ощущается почти физически, как барьер, к которому я могу протянуть руку и дотронуться, когда он в таком состоянии.
Как только машина подъезжает к дому, он выскакивает из неё ещё до того, как она полностью останавливается. Он поднимается по лестнице, а я бегу за ним, пытаясь его догнать, игнорируя меня, когда я зову его по имени. Он ни разу не оглянулся, поднимаясь по лестнице на этаж, где находится его полностью закрытая спальня.
Я стискиваю зубы, стараясь подавить желание топнуть ногой. Только из-за Алека я чувствую себя такой злой и разочарованной, мне хочется кричать во весь голос. Он выводит меня из себя, особенно потому, что я знаю, что за его поведением скрывается нечто большее. Я понимаю, что есть какая-то причина, по которой он так себя ведёт, и если бы он только поделился со мной, возможно, я бы смогла найти способ помочь ему.
Однако я не могу помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогали. Да и какое мне дело? Это же не навсегда. И как только я смогу твёрдо стоять на ногах, я уйду.
Но когда я вспоминаю, как он выглядел сегодня в кабинете врача, как изменилось его лицо, когда он увидел снимок УЗИ, мне становится интересно, действительно ли он так легко отпустит меня?
Алек не присоединился к ужину, и я сидела за столом рядом с Эвелин, тихо отвечая на её вопросы о встрече и её итогах. Я гадала, появится ли он вообще. К тому времени, как мы закончили с десертом - брауни с мороженым и вишневым сиропом, он всё ещё не пришёл. Как только я закончила с едой, я извинилась и отправилась на его поиски.
Я нашла его в библиотеке, он стоял рядом с камином, положив одну руку на каминную полку, и смотрел вниз.
— Сегодня немного тепло для огня, не так ли? — Произнесла я, входя внутрь и закрывая за собой дверь. Алек не двигался с места. Я старалась не думать о том, как прошла наша последняя ночь, проведённая вместе в этой библиотеке, или о том, что мы сейчас здесь одни.
Он не отвечал, и моё мимолетное возбуждение сменилось разочарованием.
— Просто поговори со мной, Алек. Ты мой муж. Ты отец моего ребёнка, — произнесла я, глядя на него.
— Это ты так говоришь, — бормочет он, и мне требуется вся моя выдержка, чтобы не вскрикнуть от разочарования.
— Мы снова возвращаемся к этому? Я подумала, что, возможно, это уже в прошлом.
Он пожимает плечами, и я провожу рукой по волосам, пристально глядя на него.
— Нам нужно поговорить обо всем этом, Алек. В баре ко мне подошел мужчина и предложил пять миллионов долларов за то, чтобы я привела тебя к нему. Может быть, нам стоит обсудить это? Тебе не кажется, что я должна знать, почему такое могло произойти? Я просто…
— Я просто хочу, чтобы ты оставила меня в покое, Жена, — рычит он, отталкиваясь от камина и проходя мимо меня. Я пытаюсь схватить его за рубашку, чтобы остановить, но он отталкивает меня, его губы сжимаются в жесткую линию. — Я ухожу. Оставь меня в покое.
— Куда ты идешь?
— Не твоё дело, — отрезал он и продолжил свой путь к выходу из библиотеки. Я понимала, что, следуя за ним, только ухудшу ситуацию, но не могла остановиться. Его поведение выводило меня из себя, и я не терпела, когда от меня отмахивались.
— Алек! — Позвала я.
— Отстань, — рявкнул он и решительно направился к входной двери. Я бросилась за ним, но не смогла его догнать. Едва успев спуститься по ступенькам и выйти во двор, я услышала рев его мотоцикла и увидела, как он сворачивает с дороги.
— Черт, — вырвалось у меня, и я машинально схватила телефон, прежде чем успела остановиться. Было бы разумнее вернуться в дом и подождать, пока он успокоится и вернётся домой. Или вообще забыть об этом, смириться с тем, что Алек никогда не откроет мне свою душу, и оставить всё как есть.
Вместо этого я звоню по номеру, который мне дала Эвелин, - номеру одного из водителей, который всегда наготове, если мне нужно куда-то съездить. Я прошу его прислать машину.
Водитель выходит, чтобы открыть мне дверь, и я замечаю в его глазах некоторое недоумение. Я не могу быть уверена, что он не заметил моего отсутствия охранника, и уже довольно поздно.
— Мне нужно в бар, — говорю я, — но я не знаю точно, где он находится. Бар называется "Соленый Сэл".
Водитель поднимает бровь. Я не уверена, туда ли направился Алек, но однажды я случайно услышала, как он говорил о нём Дмитрию, будто это место, куда он регулярно ходит. Это единственное предположение, которое у меня есть, я не могу обойти все бары Нью-Йорка, чтобы найти его. Если, конечно, он вообще направился в бар.
Возможно, он собирается встретиться с кем-то еще. Эта мысль вызывает у меня тошноту, и я чувствую, что меня вот-вот вырвет.
— Сейчас, — настойчиво говорю я, и водитель хмурится. Я вижу, как он разрывается между тем, что это кажется странным, возможно, из-за этого у него могут быть неприятности, и тем, что технически он должен делать то, о чём я прошу, так же, как и для Дмитрия, Эвелин или Алека.
— Хорошо, — наконец говорит он, открывая передо мной дверь. Я проскальзываю внутрь с колотящимся сердцем, а водитель садится за руль и отъезжает от особняка.