В моей голове всплывает ещё одно воспоминание, часть того, что я считала долгим сном. Алек несёт меня вверх по лестнице особняка, Эвелин следует за ним, и он рычит на неё, чтобы она не трогала его жену. Дмитрий огрызается в ответ, говоря ему, чтобы он не разговаривал с Эвелин в таком тоне. Но Алек продолжал подниматься по лестнице, как будто ничего не слышит, прижимая меня к своей груди, словно не в силах отпустить.
— Ты убил их? — Спрашиваю я. — Всех? — Шепчу я.
— Всех до единого, — рычит Алек, его лицо становится жёстким, мрачным и напряжённым. — Они больше никогда и пальцем тебя не тронут, Далия, ни один из них… — Его взгляд скользит по моему лицу, и в его глазах снова появляется боль. Я вспоминаю, сколько раз меня били, и вздрагиваю.
— Насколько всё плохо? — Спрашиваю я, мой голос дрожит. Я вспоминаю, как меня били по ребрам и животу, и меня охватывает страх. — О боже, Алек, ребёнок…
— С ребёнком всё в порядке, — говорит он, протягивая руку и беря меня за руку. — С тобой тоже всё хорошо, Далия. Ты в порядке, насколько это возможно и… ты прекрасна. Эти синяки вызывают у меня желание вернуться и убить каждого мужчину снова, который посмел поднять на тебя руку, но они не делают тебя менее красивой. И со временем они исчезнут. Не то, что…— Он замолкает, поджимая губы. — Не то, что осталось на мне. Ты поправишься, и всё будет так, как будто ничего не случилось.
Я хмуро смотрю на него, не совсем понимая.
— Что…
— Я должен был сказать тебе правду. Как только ты пришла и рассказала мне о мужчине в баре, я должен был тебе всё объяснить. — Его большой палец нежно скользит по тыльной стороне моих пальцев. — Прости меня за всё это, Жена…
— Ты уверен, что с ребенком всё в порядке? — Спрашиваю я, слегка приподнимаясь. Мои рёбра и всё тело болят, но не так сильно, как я ожидала. — Как долго я была без сознания после того, как ты забрал меня? Как долго я отсутствовала? — Я провожу рукой по лицу. — Сейчас всё как в тумане.
Алек с трудом сглатывает.
— С тех пор как ты уехала, прошла большая часть недели. После того, как мы привезли тебя обратно, ты проспала два дня. Нам с Дмитрием потребовалось некоторое время, чтобы выяснить, куда они тебя увезли. Но они все мертвы, — повторяет он, словно это поможет мне почувствовать себя в большей безопасности. — Все они. И доктор приходил посмотреть на тебя, пока ты спала. И у тебя, и у ребёнка всё в порядке со здоровьем.
Его слова приносят мне облегчение.
— Значит, они все мертвы? Все, кто хотел тебя…
Алек становится серьезным.
— Все, кого мы обнаружили на складе, где тебя держали, мертвы, — говорит он. Что касается человека, который хочет меня видеть, и его сообщников, то я всё ещё пытаюсь их найти. Но мы уже уничтожили всех, кого встретили на том складе, когда нашли тебя.
Я закусываю губу. Значит, Иван, возможно, ещё жив. И угроза Алеку всё ещё существует, а это значит…
— Что происходит, Алек? — Спрашиваю я, поднимая на него глаза. Я надеюсь, что он не шутил, когда говорил, что должен был рассказать мне правду, и что он сделает это сейчас. — Пожалуйста, скажи мне.
Алек медленно вдыхает и на мгновение отводит взгляд.
— Это непростая история, — тихо произносит он. — Я поделился некоторыми подробностями с Дмитрием. Мне очень жаль, Жена, — признаётся он, понижая голос. — Я должен был рассказать вам обоим гораздо раньше. Я должен был попросить Дмитрия нанять для тебя телохранителя. Я должен был… — Его челюсть сжимается. — Есть так много вещей, которые я мог бы сделать иначе.
— Так расскажи мне сейчас, — мягко прошу я. — Расскажи, что произошло.
Алек снова нежно проводит большим пальцем по моим костяшкам.
— Семь лет назад я встретил женщину, — начинает он, с трудом сглатывая. — Её звали Элия Вольнова. Она сказала, что приехала в Нью-Йорк поступать в колледж - училась в Колумбийском университете. История. Мы встретились в баре, и тогда я подумал, что она самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. — Он смотрит на меня почти извиняющимся взглядом, произнося эти слова. — Я больше так не думаю, — добавляет он, и я выдавливаю из себя слабую улыбку.
— Я не уверена, что сейчас это правда, — бормочу я, и Алек морщит лоб.
— Так и есть, Жена, — уверенно говорит он, протягивая руку и нежно касаясь моей щеки. — Клянусь, Далия, всё, что я сделал с тех пор, как мы встретились, всё, что я сказал тебе, причиняло мне боль…
— Просто расскажи мне эту историю, — тихо прошу я. Сердце сжимается от волнения, каждая частичка моего существа стремится прильнуть к этому новому Алеку, которого я никогда раньше не видела. К этому более мягкому и доброму мужчине. К той его стороне, в существование которой я так хотела верить и в которую, как он убеждал меня, никогда бы не смогла поверить. Теперь я боюсь, что это правда, а не очередная ложь.
Алек кивает, поджимая губы.
— Мы были вместе два года. Спустя чуть больше года после начала наших отношений её отец - Григорий Вольнов, приехал из Москвы, чтобы встретиться с моим отцом. Ни Дмитрий, ни я никогда не верили в идею браков по договоренности между семьями, но я думал, что мы с Эли любим друг друга, и меня это устраивало. Однако мой отец отказался.
Я хмурюсь.
— Значит, вы расстались?
Алек стискивает зубы.
— Нет. Теперь я молю Бога, чтобы у нас всё сложилось по-другому. Но тогда я был упрям и, как я уже говорил, думал, что влюблён. Я сказал Эли, что меня не волнует, одобряют ли наш брак наши отцы, и она заверила меня, что её отец поддерживает наше решение. Она убедила меня, что безумно любит меня и хочет создать семью. Она сказала, что ей следует прекратить принимать противозачаточные средства, и если она забеременеет, мой отец не сможет возражать против нашего брака. Я не был знаком с её отцом, когда он приезжал к нам. Мой отец отказался пускать меня на встречу, и в итоге мы с Эли уехали из города на несколько дней после ссоры из-за этого. Она хотела, чтобы я поехал с ней в Москву, чтобы познакомиться с её отцом и остальными членами семьи. Я сомневался, главным образом потому, что знал, какие разногласия это вызовет у моего отца, но она смогла убедить меня… Она сказала мне, что, по её мнению, возможно, уже беременна. Она планирует узнать это наверняка, пока мы будем там, и хочет иметь возможность лично сообщить своей семье, о беременности.
Голос Алека слегка дрожит, когда он говорит, и я чувствую, как у меня сжимается сердце. Мои глаза горят от эмоций. Я слышу боль в его голосе с каждым словом, и мне хочется обнять его, прижать к себе и никогда не отпускать. Независимо от исхода этой истории, она не будет счастливой, и я начинаю понимать, почему эта беременность стала для него такой болезненной темой.
— Мы приехали в Москву, и в первый же вечер я ужинал в доме её отца. Я сразу почувствовал неладное, возможно, моё внутреннее чутье, ведь я долгое время был сторонником своего отца, подсказывало мне об этом. Но я отмахнулся от своих подозрений, убеждая себя, что это просто паранойя. Я не видел причин, по которым что-то могло пойти не так.
Алек стиснул зубы, и его рука сжалась в кулак.
— Той ночью, во время ужина, они накачали меня наркотиками. Я пришёл в себя в камере в нижней части комплекса Вольнова. Я боялся за Эли больше, чем за себя, пока она не пришла навестить меня.
Он надолго замолчал, и моё сердце сжалось от страха.
— Алек…
Он качает головой.
— Просто позволь мне закончить, — с трудом выговаривает он напряженным голосом. — Той ночью я узнал, что всё это было ложью. Все наши отношения, от начала и до конца. Мой отец разозлил не тех людей в Москве, которые занимали высокие посты в тамошней иерархии. Визит пахана Вольнова не имел ничего общего с женитьбой, он был направлен на то, чтобы попытаться убедить моего отца дать им то, что они хотели - часть его территории и деньги, чтобы расплатиться за нанесённое им оскорбление. Когда он отказался, они продолжили действовать по своему плану, который разработали с самого начала.