Он больше сосредоточился на словах.
Когда он закрыл книгу, кошка-оборотень встала и уперла руки в бока.
– Я не хотела приходить к тебе за помощью. Ты был моим единственным выбором. Ты самый сильный маг в городе, и мы не любим одних и тех же людей. Я не знаю, в чем твоя проблема, но я не хочу умирать. Моя мотылька. . . Джейден дала мне твой адрес. Я была в кошачьей форме, поэтому не могла задавать вопросы, но... . . ”
Прежде чем она успела закончить предложение, она уже лежала на спине, а рука Дейна обхватила ее горло. Он перестал сжиматься, когда увидел выражение ее глаз. Она явно забыла, что сильнее его. Что он мог бы использовать.
— Кто, тебя, послал ко мне? Он добавил угрозы в свой голос, намереваясь держать ее в напряжении и использовать свое преимущество.
– Джейден. . . я . . . Пожалуйста . . . Ногти Греты в панике впились в его руки.
Он освободил ее.
– Простите меня. У меня проблемы с доверием.
— Да ни хрена. Грета вскочила на ноги, легкое изгибание ее тела показывало, что она готова к нему. Она потерла горло.
– Я сделал тебе больно?
- Ты напугал меня, я чуть не начала трансформацию
– Это плохо?
– Я не могу драться в своем меху. Она оборонительно скрестила руки на груди.
– Мне жаль.
Ее лицо покраснело от гнева.
– Тебе? Потому что, как мне кажется, у нас обоих есть проблема, и у нас обоих есть решение. Тебе нужна кровь. У меня есть кровь. мне нужна защита; у тебя есть защита. Мне это не кажется таким уж сложным. Тебе это кажется сложным?
Дейн скрестил руки на груди. — У меня есть основные правила, Вер.
– Отлично. У меня тоже есть основное правило.
Одна бровь поднялась. – Ой? Скажи.
Хотя она действительно могла надрать ему задницу, даже не моргнув, если у него вдруг разовьется ларингит, он готов поспорить, что сможет петь быстрее, чем она сможет ударить его ногой. Не для каждого заклинания требовались книги и травы, свечи или круги, или что-либо из миллиона и одного снаряжения, которым поклялся магический набор.
— Не называй меня Вер. Если ты действительно такой старый, ты знаешь, что это оскорбительно. Какой бы ни была твоя терианская проблема, отложите ее в сторону. Я не тот, кто причинил тебе зло. Я бы предпочла, чтобы меня называли по имени, если это не доставит особых хлопот.
Он склонил голову набок и изучал ее. Она так быстро переключалась между робостью и остроумием, что он подумал, что, возможно, имеет дело с множественной личностью. Это будет не первый раз за его долгое существование. Губы Дейна изогнулись в искренней веселой улыбке, прежде чем он взял себя в руки и вернулся к своему прежнему холодному выражению.
— Очень хорошо, а как тебя зовут?
– Грета.
— Это твое единственное правило, Грета?
Она кивнула, ветер улетучился из ее парусов, когда она снова стала испуганной кошкой. Он задавался вопросом, знала ли она об этих крайне нерегулярных перепадах настроения.
– Мои правила таковы: ты не покинешь этот дом до полнолуния. Если твоё племя действительно планирует принести тебя в жертву, обереги будут держать тебя в безопасности, пока ты тут внутри. Если ты уйдёшь, тебя не пустят обратно. Поскольку я не могу следить за тобой 24 часа в сутки, когда я не могу следить за тобой, ты будешь заперта в гостевой комнате. Для моей личной безопасности, конечно.
Она стояла совершенно неподвижно на мгновение, напряжение исходило от ее тела, когда она сжимала и разжимала руки по бокам.
— Я не позволю тебе запереть меня. Она сказала это спокойно, совершенно ровным тоном, но повернулась и побежала вверх по лестнице. Через мгновение хлопнула входная дверь.
Он покачал головой и вздохнул. Заклинание не солгало. Ему не нужна была ее кровь, чтобы усилить обереги. Обереги и так были в порядке, если не считать его дурной привычки добровольно открывать дверь, не заглянув предварительно в глазок. Ему нужна была ее кровь для заклинания правды.
Свет, окруживший ее сразу после того, как он закончил заклинание, не должен был оставлять сомнений в ее искреннем желании. Хотя опять же, он не руководил благотворительной службой. Так почему он должен чувствовать необходимость помогать случайным вервольфам в беде, как в каком-то волшебном доме на полпути, он не мог быть уверен.