Пункт проверки и регистрации багажа – настоящий сумасшедший дом, каким он никогда прежде не был.
– Неужели столько людей сразу едут на каникулы? – интересуется семилетняя сестра Дэлтона Сара.
– Да, милая, – рассеянно отвечает мать.
– И куда они все едут?
Дэлтон смотрит на табло и приходит матери на помощь:
– Кабо Сан Лукас, Денвер, Даллас, Чикаго.
– Моя подружка Гиги – из Чикаго.
Сотрудник службы безопасности внимательно разглядывает паспорт Дэлтона: на паспорте волосы каштановые, на голове – белые.
– А вы уверены, что это вы? – спрашивает сотрудник.
– С утра был я.
Лишенный юмора сотрудник все-таки разрешает Дэлтону пройти через рамку металлодетектора, но у того возникают проблемы с пирсингом на дэлтоновской физиономии.
Наконец за пять минут до начала посадки они отвязываются от службы безопасности. Мать с облегчением вздыхает.
– Отлично, – говорит она. – Все на месте, ничего не потеряли, ни чемоданов, ни зубов.
– Я пить хочу! – жалуется Сара, но Дэлтон уже заметил: все киоски и стойки, мимо которых они проходили, украшают таблички «Воды нет».
– Тебе дадут попить в самолете, – обещает мать.
Дэлтон полагает, что так оно и будет. В конце концов, эти самолеты прилетают к нам со всего света. Он и сам был бы не прочь попить.
И вдруг, перед самым началом посадки к пассажирам рейса выходит девица в форменной одежде с громкоговорителем и делает объявление.
– К сожалению, на этот самолет были проданы лишние билеты, – говорит она. – Нет ли среди вас желающих отложить полет до следующего рейса?
Сара тянет мать за рукав:
– Давай отложим!
– Не в этот раз, милая!
Дэлтон усмехается. Отец всегда советует ему в таких случаях откладывать полет, потому что пассажирам, согласившимся полететь попозже, авиакомпания в качестве компенсации обязательно выплачивает несколько сотен долларов. За доставленное неудобство, так сказать. Но сегодня этого лучше не делать. Сегодня нужно убираться отсюда – и как можно скорее. Поэтому никто не желает выходить из волнующейся толпы и ждать следующего рейса – несмотря на то, что размеры компенсации вырастают до пятисот долларов на пассажира.
Наконец, служащая сдается. Вновь взявшись за громкоговоритель, она выкрикивает имена последних из тех, кто взял билеты. Это Дэлтон, Сара и их мать. У Дэлтона начинает сосать под ложечкой.
– Прошу меня извинить, – говорит служащая совсем не извиняющимся тоном, – но вы были последними из тех, кто приобрел билеты на этот рейс. Я вынуждена перерегистрировать вас на следующий.
Мать взрывается, и на сей раз Дэлтон ее не осуждает – в этой битве им нужна только победа.
– Ни в коем случае! – заявляет мать. – Мне наплевать на то, что вы говорите. Мы с детьми полетим именно этим рейсом!
– Вы получите по пятьсот долларов в качестве бонуса. Это полторы тысячи, – говорит служащая, стараясь утихомирить мать. Но мать на такую фигню не клюнет.
– У меня есть решение суда, по которому мои дети обязаны встретиться со своим отцом, – почти кричит мать. – Если вы снимете их с рейса, вы нарушите закон, и я подам на вас в суд.
Понятно, суд не принимал решения о том, чтобы они отправились в полет именно сегодня, но служащая же об этом не знает!
Невзирая на это, та только извиняется и принимается просматривать посадочные листы на следующие рейсы.
– Сегодня рейс до Портленда в пять тридцать, – говорит она. – О нет, он тоже полностью продан. Смотрим дальше…
Она продолжает терзать свой компьютер:
– Восемь двадцать… Опять нет…
Дэлтон поворачивается к Саре и шепчет:
– Посмотри на нее. Пусть увидит твои глаза.
Мать всегда говорит Дэлтону и его сестре, что у них такие глаза, что их взгляд способен растопить любое сердце и превратить его в лужицу. Правда, с Дэлтоном этот номер уже не проходит: в свои семнадцать, с густым лицевым пирсингом, нашейной татуировкой и волосами, которые, как говорит отец, напоминают заросли бурьяна, он уже неспособен производить впечатление на публику. Только на девушек-однолеток. Но глаза его сестры по-прежнему производят впечатление даже на самых черствых взрослых. Дэлтон берет Сару на сгиб руки и поднимает лицом к служащей.
– Какая лапочка! – с придыханием произносит служащая, и ее принтер выдает три новых билета.
– Вот, – говорит она. – Это самое лучшее, что я могу сделать. Рейс на завтра, в шесть тридцать.