— Да, это правда, — вздохнула девочка, — наша мамочка самая красивая на свете, другой такой нет.
Дети сидели в своей комнате на втором этаже. Они почти не выходили из нее, не спускались в сад. Старый Рам приносил им сюда еду, словно заключенным. Ребята боялись показаться на глаза отчиму, который всегда был недоволен, если замечал их присутствие.
Кавита смахнула рукой слезинку, нечаянно покатившуюся по щеке, полезла под подушку и достала портрет Арти. Глянцевую поверхность слегка подпортили темно-коричневые пятнышки — это были следы крови Бобби.
— А знаешь, — сказал мальчик, — я думаю, может быть, в эту тетю переселилась душа нашей мамы? Хотя она уже взрослая, но вдруг…
— Нет, нет, что ты! — возмутилась девочка. — Наша мама не умерла, я не верю! Она жива и скоро придет за нами. Мамочка прогонит злого дядю, и мы опять будем все вместе!
Бобби тяжело вздохнул, прошло уже много дней, если бы мать была жива, то обязательно вернулась бы к своим детям, а если не приходит, значит, они остались сиротами, как им не раз говорил дядя Санджей.
На лестнице послышались шаги. Дети прижались друг к другу. Они боялись отчима, хотя он никогда не поднимался в их комнату, но каждый шорох на лестнице наводил на них смертельный ужас. Дверь медленно открылась, и на пороге появился Рам с подносом в руках:
— А вот и я, детки, принес вам завтрак.
Он поставил еду на низкий столик возле кровати и занялся уборкой.
— Что же вы так мало кушаете, — огорченно сказал слуга, — помните, что говорил вам дядя Дикшит: если не будете кушать, мама рассердится на вас и не вернется.
— Мы кушаем, — ответила за двоих Кавита, — мама на нас не сердится, она уже начинает навещать нас и скоро совсем вернется.
Рам покачал головой, сокрушенно вздохнул, с жалостью глядя на ребятишек, видно, им уже грезится, что мать вернулась, пускай верят в это. Старый слуга потерял надежду, он был убежден, что Арти нет в живых.
— А в школу вы не опоздаете?
— Нет, мы собрали все учебники заранее.
Теперь они сами о себе заботились. Кавита, как старшая, проверяла домашние задания Бобби и следила, чтобы он чего-нибудь не забыл выучить, а мальчик помогал ей в уроках пения и живописи, у него были большие способности к искусствам, все учителя хвалили его и прочили Бобби большое будущее.
— Пойдемте, детки, я провожу вас до ворот, — сказал Рам, он знал, что ребята радуются, когда их кто-то провожает и встречает, как делала когда-то мать.
Они потянулись вниз по лестнице и вместо того, чтобы выйти через черный ход, пошли прямо через гостиную. Дети давно уже ходили по дому, словно тени, пользуясь черным ходом, боковыми коридорами, лишь бы не встречаться с отчимом, однако в этот раз им не повезло. В гостиной до них происходила бурная сцена, они попали на ее финал.
— Нандинья, ты начинаешь выводить меня из себя своей глупой ревностью, кудахчешь, словно курица — «Джотти, Джотти». Мне надоели твои бредни, если ты хочешь, чтобы я был с тобой, не вынуждай меня на крайности!
— Ты мне лжешь! — кричала Нандинья. — Говоришь, что она тебе безразлична, а сам бегаешь за ней по всему городу! Над тобой уже начинают смеяться! Ты преследуешь эту куклу, унижаешься, а она знать тебя не хочет, ты для нее никто!
— Нет, неправда! — разозлился Санджей. — Это ты все лжешь! Если ты не прекратишь…
Он схватил со стола бутылку с виски, тяжело дыша, словно загнанное животное, двинулся к девушке.
В эту минуту в гостиной появились дети в сопровождении старого слуги. Они пытались незаметно прокрасться вдоль стены, но налитые кровью глаза отчима уставились прямо на них.
— Что вы здесь делаете? — взревел он страшным голосом. — Почему не в школе?
— Господин Санджей, — пытался заступиться Рам, — они как раз туда идут, до занятий еще много времени, так что дети вовсе не опаздывают.
— Что? Ты вздумал мне возражать? Мерзавец, убирайся вон вместе с этим проклятым отродьем!
Озверевший убийца с размаху швырнул бутылку, целя слуге в голову, тот как раз склонился в почтительном поклоне, и бутылка с грохотом угодила в стену, разлетевшись на мелкие осколки. Испуганный Бобби вытер с лица капли виски и опрометью выбежал из комнаты, таща сестру за руку.
На улице ярко светило солнце, гудели автомобили, сотни прохожих беззаботно шли по своим делам. Никто не обращал внимания на двух детей, понуро бредущих по тротуару.
— Давай убежим на ферму, — говорил Бобби, — будем жить с тетей Лейлой. Она нас любит и не будет обижать, я не хочу возвращаться домой.