— Гамбо!
В комнату вбежал мокрый пес, напугавший хозяина дома, теперь покойника. Он встал посередине комнаты, отряхнулся, подняв тучу брызг. Верный Гамбо охранял дом снаружи, не давая преступнику уйти от суда.
Арти подошла к тому, что еще недавно было ее смертельным врагом.
— Это лишь начало, — грозно произнесла мстительница.
Она вышла с собакой под дождь, плотно прикрыв дверь.
— Давай бросим все, Санджей, и уедем куда-нибудь подальше. Поверь, мне никто не нужен, кроме тебя. Ну не получилось с наследством, оставь его, пусть дети, когда подрастут, получат деньги. Они сироты, у них никого нет, что будет, если Бобби и Кавита останутся без гроша на улице? Вырастут бродягами и ворами.
Потушив очередной окурок, молодой человек потянулся, словно большой зверь:
— Как ты заговорила! Что на тебя нашло? Вдруг расчувствовалась, как старая дева, — он хрипло засмеялся собственной незамысловатой шутке. — Все идет хорошо, осталось совсем немного, надо убрать последние препятствия, и денежки сами поплывут к нам в руки.
Девушка содрогнулась, представив себе, что за препятствие и как Санджей готовится его убрать.
— Говоришь, сами поплывут в руки? Пока что я видела, как к нам плыл аллигатор.
— Перестань. Забудь эту историю. Ничего не было.
И Нандинья все забыла. Ее любимый — убийца, но она не перестала любить, словно ослепла. Санджей не сомневался, что девушка не оставит его.
Зазвенел телефонный звонок, Нандинья сняла трубку:
— Алло, я вас слушаю.
— Это Нандинья? — раздался низкий женский голос.
— Да. Кто говорит?
— Передайте трубку Санджею.
— Санджею? — удивилась девушка. — Да кто это?
— Передайте ему трубку, он меня хорошо знает.
Молодой человек понял, что происходит что-то странное. Он подошел к аппарату:
— Дай мне…
Нандинья прижала трубку к груди:
— Нет! Ошиблись номером.
— Перестань! — Санджей грубо выхватил трубку. — Слушаю, кто говорит?
— Разве ты не узнаешь меня?
— Нет. Голос я где-то слышал… — Молодой человек заколебался, но догадка была слишком страшной.
— А ведь ты клялся, что впереди у нас много счастья, что ты окружишь меня нежной заботой…
— Не может быть, — вскрикнул Санджей.
— Да, да, это я.
— Но ты же…
— Зубы крокодила, они такие острые! Сначала это больно, потом уже ничего не чувствуешь.
Убийца чувствовал приближение безумия. С ним разговаривала Арти, его жена, которую он убил. Рука, державшая телефонную трубку, мелко задрожала. Он пошатнулся и чуть не упал, вовремя ухватившись за столик.
— Что тебе надо от меня? Я ничего не боюсь! Тебя просто нет, это чья-то злая шутка!
В трубке послышался мелодичный женский смех:
— Тебя ждет твой дядя Хералал, он расскажет тебе, какая это шутка.
Мембрана щелкнула, раздались короткие гудки. Санджей отбросил телефон и сел прямо на пол. Взгляд его дико блуждал по сторонам, ни на чем не фокусируясь. Он выглядел совершенно обезумевшим.
— Кто это был? — спросила Нандинья.
— Не знаю, это ошибка, это какая-то страшная ошибка!
Распрощавшись с любовницей, молодой человек сел в машину и несколько минут пытался успокоиться. Руки мелко дрожали на руле. Овладев собой, он включил зажигание и плавно тронул автомобиль с места.
Дорога, занимавшая пять минут, показалась длиною в вечность. Инстинктивно он оставил машину в квартале от дома Хералала и пошел пешком. Вечерняя пустынная улица слабо освещалась фонарями, маслянисто блестели густые кусты по сторонам дороги. Санджей озирался, будто ждал нападения из темноты.
Протяжный собачий вой заставил его вздрогнуть. Он остановился, закурил сигарету.
— Что за ерунда! Кто-то пытается меня запугать, а я поддался, как мальчишка!
Твердым шагом молодой человек двинулся к дому своего дяди. Открыв скрипнувшую калитку, вошел во двор. Похоже, Хералал спал, слабым светом горело лишь одно окно. Поднявшись по ступенькам, он хотел постучать, но незапертая дверь открылась от первого же толчка.
— Дядя! Вы здесь?
Ему никто не ответил. Санджей прошел в комнату и в слабом свете лампы увидел стоящего у стены дядю.
— Добрый вечер! Вы что, меня не узнаете? Это я, ваш племянник.
Обычно говорливый, Хералал молчал, глядя на него выпученными глазами. Молодой человек подошел ближе, и дикий крик вырвался из его груди. Вне себя от ужаса, он выбежал на улицу и остановился только у перекрестка, ведущего на ярко освещенный, людный проспект.