Однако история революционного террора как главного способа влияния на власть, а потом и захвата этой самой власти только начинается. Поначалу после смерти императора Александра III революционеры выжидали: они хотели понять, каким будет новый политический курс власти. Политика Николая II была слишком пассивной и выжидательной, что не устраивало даже самые консервативные круги, не говоря уже о либералах, в открытую помогавших радикальным революционерам и вступивших с ними в негласную коалицию. Революционеры-террористы были удобными союзниками: они делали всю черную работу, убирали чиновников и придворных, расшатывали устои общества, словом, расчищали путь к власти. Потом либералам можно было пойти по этой дороге, даже не очень замаравшись в крови невинных жертв. А таких жертв в истории революционного террора рубежа XIX–XX вв. было слишком много: согласно последним данным, от рук революционеров погибло более 10 000 человек, и лишь небольшая доля из них — высшие чины империи. Правительство в его малоуспешной борьбе с террористами не поддерживала ни одна партия: конечно же, в таких условиях нельзя было надеяться на победу правительственных сил. Многие люди из различных социально-политических лагерей сочувствовали или открыто помогали террористам. Было ясно, что монархия в России доживает свой век.
В конце XIX в. стали возникать партии неонароднического толка: национал-социалисты, социалисты-революционеры и пр. Ключевую роль в террористической борьбе с существующим режимом сыграла партия социалистов-революционеров, основанная в 1901 г. Под эгидой партии была создана специальная боевая организация, в задачи которой входило физическое уничтожение противников революции (читай — самих эсеров). Кстати, одной из основательниц этой партии была Е. К. Брешковская, дожившая, между прочим, до 90 лет. Эсеры возродили культ революционера-террориста, их сеть была более разветвленной и прочной. Именно эсеры и анархисты, отвечавшие в радикальном лагере за военную борьбу, создали в глазах общества романтико-героический образ революционера, борца за справедливость, бескомпромиссного, волевого, несгибаемого. Боевая организация эсеров, ставшая вскоре государством в государстве, не подчиняющаяся ЦК партии, объявила террор своей главной тактикой и стратегией, она была организатором всех удачных покушений на высших государственных деятелей, поэтому снискала себе авторитет и популярность в глазах молодежи, интеллигенции, либерально настроенных политиков. Интересен тот факт, что в боевой организации третью часть всех боевиков составляли женщины. Вдохновленные примерами Веры Засулич и Софьи Перовской, они мечтали о настоящем деле и служили делу революции с гораздо большим рвением, самоотверженностью и фанатизмом, чем мужчины. Стоит ли напоминать, что на вождя мировой революции совершила покушение член боевой организации эсеров Фанни Каплан.
Однако чем дальше двигалось колесо революции, тем меньше в нем было борцов за идею, справедливость и всеобщее счастье. Все эти идеи были лишь лозунгами, красивыми рекламными слоганами для неопытных юнцов, которых вербовали в свои ряды революционеры. Прикрываясь красивыми фразами, каждый решал свои проблемы: распространенная тогда практика экспроприации имущества и денег на нужды партии позволяла многим поправить свои дела или свести счеты с неугодными людьми. Борясь с существующим режимом, революционеры мечтали установить свой порядок, выгодный и удобный для себя. Идея стара, как мир, — борьба за власть. Только теперь она выплеснулась на площади, ярмарки, пришла в деревни и села: каждый немного поднаторевший в социалистической демагогии мог сделать карьеру профессионального революционера и пробраться к вершинам партийного аппарата, чтобы участвовать в переделе. Как далеко это было от возвышенных, благородных идеалов первых социалистов или тех же народников. Время исключительных личностей, рыцарей революции прошло. Наступало время массовости, которое ничего хорошего принести не могло. Когда в любое движение приходят массы, то исключительность становится помехой, ранние идеологические установки не работают, они опрощаются и опошляются: чтобы привлечь на свою сторону много народа, надо сделать идею банальной, понятной для всех. Чем вульгарнее, тем лучше — ее смогут понять большие массы. По этому пути, кстати, пошла партия большевиков, ведомая В. И. Ульяновым. Он предоставил распоряжаться спецэффектами другим, а сам упорно и методично шел к главной цели — захвату власти. Возвращаясь к закономерностям развития революционного движения, следует отметить, что, приобретая широту, оно утратило глубину. Те немногие идейные революционеры, стоявшие у истоков течения и ратовавшие за чистоту идеи, оставались в изоляции. Они должны были либо перестроиться, либо уйти. В этой связи опять же хочется вспомнить «бабушку русской революции». Она не приняла идею массовости революционного движения, не приняла она и Октябрьскую революцию 1917 г., организовав мятеж против большевиков, потому что та революция, которую совершили Ленин и компания, разительно отличалась от революции, о которой мечтали первые революционеры.