«Ну почему же? – опять возразила я про себя. – Если женщины пишут на стеклах… Как там было-то? "…Задумавшись, душа моя, писала на отуманенном стекле заветный вензель "О" да "Е"…" Почему бы мужчинам не писать на металле? Тоже – задумавшись? Какой-нибудь вензель? Может быть, и вправду, эти три буквы – инициалы? Но чьи? Любимой женщины? Чушь собачья! Писать имя любимой на бомбе! Если только ненавидеть ее до смерти… Нет, это могла бы сделать женщина, мужчина имя женщины писать не станет. Любовь – женщинам, а мужчинам… что? Политика? Но он же не взорвал ни одного из политиков… Нет, тут пока ничего не ясно…»
– В четвертых, – продолжал тем временем Игорек. – У него прослеживается определенное пристрастие к людям, связанным с наукой…
– Ты забыл про роддом и поликлинику, – перебила я. – Какое отношение имеет к науке роддом?
– Никакого, – вздохнул Игорь. – Это пока загадка.
– В этом деле пока сплошные загадки, как я понимаю, – сказала я. – Свалилось оно на наши головы…
– Ну, в этом мы сами виноваты, – возразил Игорек.
Я видела, что он в отличие от меня горит энтузиазмом, ему хочется принять самое активное участие в расследовании. Продемонстрировать свои дедуктивные способности, доказать самому себе, что он талантливый сыщик. Иногда я просто недоумеваю – почему он оказался спасателем, а не следователем в уголовке? Кстати, в этом есть тоже какая-то загадка, то, что называют – тайна личности… А у меня, интересно, есть какая-нибудь тайна? Кроме Сергея?..
Углубиться в эту тему мне не дал звонок в дверь.
– Врач! – воскликнула я. – Тот, которого Литвинов обещал. Как раз час прошел…
Игорь пошел открывать дверь, а я стала обдумывать, как нам лучше договориться с врачом о связи… Наверное, я дам ему номер мобильного телефона Грэга. А при необходимости буду звонить к Игорьку сама…
Игорь о чем-то говорил с врачом, причем почему-то уже на повышенных тонах… Вечно он сцепится с кем-нибудь по пустяку… Вот Кавээн – тот из-за ерунды никогда не связывается. А если уж связывается… Кулаки у него – пудовые.
– Да ты на кухню проходи, – послышался голос Игорька, и вслед за этим он пропустил вперед мужчину. Тот шел, глядя под ноги и слегка наклонив голову… Знакомая, кстати, манера… Короткие волосы слегка топорщились на затылке… Я почувствовала, как мое спокойствие куда-то исчезло и я сижу на своей табуретке словно на круглом вертящемся рояльном стуле, ножка которого выдвинута метров так на пятьдесят. Стоит мне пошевелиться – я полечу вниз и непременно разобьюсь, я в этом уверена…
– Сергей… – пробормотала я. – Как ты здесь…
– Ольга? – он резко остановился и посмотрел удивленно на меня, потом на Игорька. – Вы договорились с Литвиновым… Вы его попросили, чтобы он меня сюда…
Он резко замолчал и потер правой ладонью левую щеку. Еще один знакомый жест… По груди у меня разливалось что-то жгучее. Было больно и одновременно как-то… сладко.
– Впрочем, вы, конечно, ни при чем… Я сам напросился, лишь бы из больницы вырваться… Но при чем здесь ты?
Сергей посмотрел на меня.
– Я спасла эту женщину в роддоме, – ответила я. – У нее психическая травма, а ей рожать. Она себя школьницей представляет, девственницей…
Мне казалось, Сергей меня поймет. Он все же долго был со мной вместе, неужели он не знает, что я за человек. Почему он всегда задает такие вопросы?..
– Тебе-то что до этого? – Сергей смотрел мне в глаза, и я не могла определить – с насмешкой он смотрит или с вызовом.
Волна какого-то тяжелого жара захлестнула ноги, поясницу, начала подниматься к груди. Я его уже совершенно искренне ненавидела. Какое ему дело – зачем это мне нужно! Нужно! И все! Это мое! В этом моя суть! Ему не нравится? Ну и пожалуйста… Я вдруг почувствовала, что у меня сейчас слезы сами потекут из глаз и я не смогу их удержать.
– Объясни ему, Игорек, как со мной связаться, если девушке потребуется помощь. Моя помощь! – я сказала это Игорьку, уже отвернувшись от Сергея, чтобы тот не видел моих покрасневших глаз, и вышла в коридор.
Я даже к Ларисе заходить не стала. Она перенервничала и сейчас, наверное, спала. Мне нужно было уйти. Я не могла находиться в одной квартире с Сергеем. Не дожидаясь Игорька, я вышла, спустилась по лестнице, вышла из подъезда и направилась к машине…
Ждать Игоря долго не пришлось… Он молча открыл машину, подождал, пока я усядусь, и включил зажигание.
– Григорий нервничает уже, наверное, – сказал Игорек самому себе и больше за всю дорогу не произнес ни слова.
Игорек все же хороший друг. Понял, что не хочу я сейчас говорить ни о чем… Хотя о моих отношениях с Сергеем не знал абсолютно ничего. И видел его второй раз в жизни. Первый раз – сегодня утром, в роддоме, когда Сережка ему по физиономии кулаком заехал…
Глава третья
Григорий Абрамович встретил нас мрачнее мрачного. Махнул рукой – садитесь, мол, и вновь уткнулся в бумажку, которая лежала перед ним на столе. Молчал.
Я вопросительно посмотрела на Кавээна. Тот пожал плечами. Потом подсел поближе и прошептал:
– Полчаса назад факс из Москвы получил. С тех пор так и сидит…
Григорий Абрамович уловил, наверное, что мы шепчемся, поднял на нас глаза и вздохнул.
– От нас требуют активных действий, – сказал он наконец. – И правильно требуют… А мы сидим, не знаем, с какого конца приступиться…
Мы помалкивали. Командир сам знает, что и когда сказать. С расспросами приставать не стоит. Сам скажет все, что нам нужно знать.
– На, Игорек, прочитай, что мне из Москвы прислали…
Грэг передал Игорю бумагу. Тот посмотрел, сделал круглые глаза и начал читать…
– «По делу о серийном террористе сообщаю, что сегодня в 0.34 утра совершено убийство директора Московского института общественных проблем академика Федосеева. Он погиб в результате взрыва бомбы, присланной ему под видом бандероли по почте. На месте взрыва обнаружены детали взрывного механизма, аналогичные проходящим по порученному вам делу. Приказываю немедленно приступить к активным оперативно-разыскным мероприятиям. Доложить об успешном завершении работы не позднее седьмого сентября мне…»