- Ну, еще бы, - усмехнулся Дар и обвел взглядом зал. – Вкус тебе не изменяет.
Это точно. Я бы сошла с ума, весь день пялясь на белые стены. Хотя учитывая, что рядом с Талтинусом стоял окаменелый с большим подносом с почти пустой бутылкой лучшего вина, я думаю, он тоже постепенно уплывал от реальности в другие дали. Интересно, окаменелые пьянеют? Этот мне казалось, не пьянел.
- Кто это чудное создание позади тебя? – пригубив вино, с той же благожелательной улыбкой спросил он. – Надеюсь, там спряталась прекрасная дама.
Стоя за спиной Дара, я видела, как напряглась его спина, но он ничуть не изменил тона:
- Рабыня. Подарок Косака.
- А он стал делиться игрушками? Занятно, надо тоже как-нибудь его навестить, - четко заглядывая мне в глаза, несмотря на то, что мое лицо скрывал капюшон, отсалютовал мне бокалом Талтинус.
Жуть! Он же не видит меня сквозь одежду, верно?!
Двери за нашими спинами распахнулись, и я неожиданно услышала зычный, но ЖЕНСКИЙ голос!
- Мой господин, защитный барьер на западе не тронут. На границе все чисто. Потерь нет.
Не повернуться я просто не могла, сгорая от внезапного желания увидеть, по всей видимости, военачальника! И эта женщина была не человеком, она была окаменелой!
Рядом зашипел подлетевший Дар и, заглянув в его сияющие глаза, я поняла, что глаза всех окаменелых в зале сейчас тоже сияют от моего желания.
Творец!
Но я уже повернулась и с жадностью рассматривала высокую, стройную блондинку с большими карими глазами. Выделяющиеся скулы, прямой взгляд, задранный подбородок, собранные на затылке волосы, черная форма и тяжеленный меч в хрупких, нежных руках. От нее исходило чувство собственного превосходства.
- Господин, с вашего позволения, разрешите продолжить военную подготовку со следующей группой бойцов, - шагнула она еще ближе к нам, и я увидела то, что мучило меня всю дорогу в замок. На ее руке красовалась красная нить, которая бежала по мраморному, белому полу и…связывала запястье Итана!
Сам же Итан не подавал признаков жизни. Застыл, словно статуя рядом с нами, слепо водя глазами по залу. Изредка его взгляд падал на меч в руках женщины, на ее ноги, но выше он глаз не поднимал. Словно и не видел вовсе.
- Конечно, Мэлани, ты можешь быть свободна, - кивнул ее господин, и она круто развернувшись и чеканя шаг, покинула зал. И чем дальше она отходила от нас, тем больше тускнела нить, пока совсем не исчезла.
- Как видишь, Дар, в наших землях все тихо и спокойно. Ты зря беспокоишься.
Ох, как ты ошибаешься Талтинус, ведь моры подобрались так близко к тебе. Именно поэтому улыбка Дариана в ответ была холодна, как лед.
***
Покои Дариана располагались на втором этаже, и выражение лица Талтинуса, когда он увидел, как Дар заталкивает меня в свою опочивальню, хотя рабыне следует отсиживаться в отдельной комнатушке на нижнем уровне замка в ожидании своего хозяина, было весьма удивленным. Но кому-то было плевать, а потому хлопнув дверью и прислонив к ней меня, окаменелый деловито поинтересовался:
- Мисс Кия, мы же с вами уже говорили на тему «будь хорошей девочкой и не шали».
Согласна, пожелав, я поступила опрометчиво, но любопытство не порок:
- Ты знаешь ту женщину?
- Да, она командир гарнизона Талта. Единственная женщина во всех наших войсках. Ее отец – наш дядя. Сколько себя помню она всегда жила с нами в замке. Начала свою военную карьеру в 13 лет, совершив свой первый заграничный поход. Равной ей нет среди ребят Талта.
Как четко и кратко.
- А среди твоих? – задала я провокационный вопрос.
И меня одарили надменным взглядом, а затем хитро сказали:
- Итан сильнейший в своем деле, и именно он тот единственный, кто раз за разом ломал ее мечи.
Как интересно! Они все-таки знакомы и, наверняка, близко! Стоит ли мне сказать про связывающую их нить Дару? Пока рано, попробую сама что-нибудь выяснить, наблюдая за этой парочкой.
Помощь
Если кто-то и удивился тому, что меня пригласили на обед в большой зал для гостей и усадили за стол по правую руку от Второго сына Жакона Дарующего, то они позволили себе лишь подавиться очередным глотком красного вина, так что спасать бедного задыхающегося взялись двое; погнуть ни в чем не повинный столовый прибор, который с противным скрежетом нарушил гнетущую тишину и презрительно фыркнуть, отбросив назад белоснежную косу. Как жаль, что у окаменелых чаще всего только два состояния: гнев и гробовое безразличие ко всему.