Побег
Перед смертью не надышишься. Кто сказал эту фразу? Смысл ее прост и понятен, но я прочувствовала эти слова, только идя ко дну. Солнце пробивалось через толщу воды и тянуло ко мне свои лучи. Наверное, оно хотело меня спасти. Глупое солнце, но такое красивое. И море! Я никогда до этого дня не была на море, и оно покорило меня, утянув в свою пучину.
Как величествен мир под водой. Он так легко и мягко принимает мое тело и укачивает, приглашая спустить ниже, еще ниже. И вот уже вода окрасилась не в нежно-голубой и лазурный, а в темные тона, раскрывая свои глубокие объятья. Глаза уже не в силах были выносить этой красоты, и я уже было хотела закрыть их и отдаться во власть стихии, но вот что-то показалось вдали, оно приближалось ко мне резкими движениями. Темное пятно начало проясняться, и я узнала своего неукротимого зверя. Моего зверя! Это был мой верный защитник Зиро! Что же случилось? Ах, да! Я вспомнила...
- Твоя кровь не пропадет зря. Поверь, я найду ей достойное применение, - та самая пульсировала у меня в висках и пачкала руки, которые я прижимала к животу, стараясь прикрыть рану, что мне нанесли, как только сорвали мой маскирующий амулет. Боль была, но она странным образом распространялась по всему телу и казалась…поверхностной. Я не кричала и не корчилась в агонии, только медленно сползала по стене и делала глубокие вдохи ртом, словно хотела надуться, как шарик, и стать легче, избавиться от внезапно навалившейся тяжести.
"Язык мой – враг мой» - отрешенно подумала я, следя за тем, как Борум опускает окровавленный кинжал в котел. Шар света над самым потолком стал то медленно угасать, то вновь разгораться, как будто этот свет у него вытягивали силой. А когда окаменелый зачерпнул из котла полученное «зелье» и, прошептав пару отрывистых фраз на шипящем языке, щедро плеснул на зеркало, то шар и вовсе заискрился, не выдержав напряжения, а зеркало-портал издало жуткий загробный стон и задымилось. То, что стало вылезать из зеркальной бездны, заставило меня содрогнуться.
- Кия! – оглушил меня такой родной голос, и мои глаза увлажнились, а губы от воскресшей так внезапно надежды дрогнули, то ли желая растянуться в улыбку, то ли превратиться в гримасу от ужаса пережитого. Голос приближался, дверь стремительно леденела и трескалась.