— Дайнюс, стой!
Тракимас залетает спереди, врезаясь в рожь. Комбайн приближается, хлопая мотовилом, и, дернувшись, замирает.
— Как идет?
— Неплохо.
— А Нашлюнас стоит.
— Не слишком ли долго?
— Поехали, Дайнюс, посмотришь.
— Он не хочет.
— Мало ли чего! Поехали!
Дайнюс кладет локти на штурвал и качает головой. Если Нашлюнас завистник и горячка, то пускай Тракимас сам с ним толкует, Дайнюс не станет второй раз унижаться и клянчить: окажи любезность, позволь тебе помочь. Нет уж!
— Да вроде не с руки, председатель.
— Я приказываю.
Он приказывает… Дайнюсу приказано рожь убирать, он делает свое дело… Если каждый сделает хотя бы то, что положено…
— Когда товарищ в беде, не нужно помочь?
— Все работу бросим и вокруг одного плясать?
Тракимас со злостью пинает колесо мотоцикла.
— Вот не думал!..
— Но комбайн к косовице первым подготовил…
Тракимас отводит мотоцикл в сторону, садится и смотрит на Дайнюса в упор:
— Значит, каждый за себя?
— Почему, председатель?.. Ведь Нашлюнас… не хочет.
— За себя, да?
Мотоцикл, подпрыгивая, катит прочь.
Дайнюс сидит за штурвалом, забыв про работу, уставившись в одну точку.
За полем снова мелькнула Шаруне. Почему она все бегает к дороге? Раньше неслась вприпрыжку, теперь опять… Исчезла за ольшаником…
«Сорока-морока… Сорока…»
Криво усмехается: никак хочешь, чтоб председатель на колени перед тобой встал? Вздернутый нос Нашлюнаса тебе не нравится?.. А ведь комбайн стоит… Каждый за себя…
Тогда ты первый год сидел на тракторе. В поле навоз вывозил. Февраль выдался легкий, днем таял снег, пашню исполосовали черные гребни. На тебя что-то нашло. Ты дурачился, не мог разъехаться ни с одним трактористом, не пошутив да не подковырнув его побольней. Они, дурни, морщились да сердились. «Сопли сперва утри!» — бросил Варгала и не уступил тебе дороги. И ты, возвращаясь порожняком, свернул к фермам напрямик. Они же рукой подать, за болотцем. Отчего ж не рискнуть? Дорога-то вдвое короче будет. Но трактор забуксовал и застрял. «Что теперь будет?» — от этой мысли вся дурь вылетела из головы. Три километра бежал полем, просил мужиков помочь, а они только хохотали в ответ. Хоть плачь, а то бросай все и беги домой — пускай наказывают! Но ты услышал голос Тракимаса: «Может, не будем ждать, ребята, пока трактор утонет?» Лопались тросы, сам председатель залез в студеную грязь. «Высечь сопляка!» — бесился Варгала. Ругали Дайнюса на чем свет стоит, но Тракимас, казалось, даже не слышал всей этой брани. Трактор вырвали-таки из болота. «Председатель, — подошел ты к Тракимасу. — Председатель, я…» Ты что-то мекал, но Тракимас прервал: «Ладно, езжай, всякое бывает…» И улыбнулся: «Не забудь этот день, ладно?»
И все-таки ты… забыл?
Вот не думала, что столько времени придется потратить. Пришла бы после, да кто мог знать, всегда спешишь, чешешь во все лопатки, а не дай бог застрянешь, то как поросенок в плетне — ни туда, ни назад. Ну и продавщицы нынче пошли: сперва ящики из машины таскала да в угол ставила и в склад носила, а теперь от бумажек носу оторвать не может. И чего нашептывает ей этот в кирзовых сапогах (как только выдерживает в них в такую жарынь!), ерзает, как от щекотки. Молодежь нынче…
— Девонька, может, уже? — не выдерживает Крейвенене.
Продавщица наклонилась над опрокинутыми ящиками в кладовке, не слышит. Нейлоновые кружева лезут в глаза.
— Девонька!
— Ягодка, помираю, пива дай! — старик Марчюконис похрустывает новенькой пятирублевкой.
— Отойди, дядя, разве не видишь, что пушка на тебя прямой наводкой нацелена! — грохочет молоденький шофер, поставивший под окнами машину.
Фыркают бабы, хохочут мужики, налегшие на прилавок, а продавщица, не оборачиваясь, ногой захлопывает дверь.
— Вот те и на… — Марчюконис укоризненно смотрит на шофера. — Ни пушки, ни душки.
— А ты не трепи зря языком!
— Жалобную книгу потребую…
— Прием товара — дело святое…
— Мужики, поглядите, чего они там делают?
— Никак забыла, тетенька, чего парень с девкой делает?