– Заходи, позавтракаем.
На кухне уже сидели Полина и Петрович. Едва появился отец, девочка встала и ушла в свою комнату.
– Так, стоять! – громыхнул Кузьма. Полина испуганно обернулась. – У нас вообще-то гость? Шо молчишь-то? Видишь или нет?
– Вижу, – пискнула Полина.
– Ну вот и поздоровайся. Давно не видала Пашку-то. Сколько мы уже не приходили?
– Здрасьте, дядь Паш.
– Здравствуй, Поля, как учёба?
– Хорошо. Скоро экзамены только.
– ЕГЭ?
– Нет пока. ОГЭ.
– Понятно. Ну, учись хорошо, радуй папу.
– Я стараюсь.
Снова воцарилось молчание. Кузьма недовольно посмотрел на дочь, но по её зажатому виду было ясно, что большего из неё не выдавить.
– Ладно, иди.
Девочка ушла к себе.
– Дети, – виновато улыбнулся Кузьма, усаживаясь за стол.
– Начни уже с ней нормально общаться, – посоветовал Петрович.
– Не учи меня, дед. Видишь, пытаюсь? А у ней будто заноза, ходит недовольная вечно, сжавшаяся, унылая… жуть! Что с ней не так-то?
– Сам знаешь.
– Всё этот чёртов ухажёр? Новый найдётся.
– Видимо, не нашёлся пока, – ответил дед и тоже вышел из кухни.
– Ушли, блин… А завтрак?
– Приготовь себе, – ответил дед из коридора. Скрипнула и закрылась дверь.
– Вот об этом отношении я и говорю, – заметил Павел.
– На дураков обижаться – себя не уважать, – ответил Кузьма, делая вид, что всё в порядке. – Нравится им с постными минами ходить – ради бога!
Он приготовил яичницу и кофе, и после завтрака они поехали на его старых «Жигулях» в центр Края, где находилась небольшая туристическая зона, включающая пешеходную набережную и галечный пляж подле неё. Часть набережной была густо застроена ларьками и магазинчиками, но большинство стояли закрытыми.
– Вот-вот сезон, – поведал Кузьма товарищу, но тот не проявил интереса к его словам. – Но что-то не торопятся открыться. Наверное, особо не едет народ. Ну так правильно – Крым же теперь. Все в Крым пускай едут, я тоже так считаю. Но сюда и раньше не сильно ездили. Впрочем, у нас с Саней всё должно нормально идти. У нас же было это, ноу-хау. Знаешь, шо такое?
Павел кивнул.
– Переводится: «знаю как», понял теперь? Я тоже не знал – это Санька всё. Любил заграничные слова… Только вот не пойму, где она. Обычно отсюда уже слышно.
– Кого?
– Скоро увидишь. Только, видать, он нашу кафеху-то переставил.
Через некоторое время они нашли кафе на колёсах, и Кузьма театрально воскликнул:
– Ха, как в воду глядел! Переставил! Санёк!
– Закрыто, – сказал Павел.
– Это мы поправим.
Кузьма принялся было дёргать ставни на окнах, но забряцали тяжёлые замки.
– Ну, гляди-ка, он и правда ещё не открылся. Обычно в это время уже сезоним! Эх, потерял Санёк хватку!
В этот момент пришёл Санёк. Он выглядел совсем не так, как его запомнил Кузьма. Пожалуй, если бы Борька не залаял и не бросился в его объятия, Кузьма и не признал бы. Санёк постарел. Одет был в потасканную пыльную кожанку и чёрные джинсы. Его волосы и щетину тронула седина, более заметная, чем у поседевшего на войне Кузьмы.
– Привет, – сказал Санёк, когда Борька немного успокоился.
– Здорово! А чего я не слышу криков? Она у тебя где, спит?!
– Она? А, ты про Галку, – Саня почти улыбнулся, но потом глаза снова заволокла скука. – Померла ещё пару лет назад.
– Чёрт!.. А чего ты не написал?
– Написал? – Санёк почесал голову. – Да что тут писать-то и куда?
– И то верно. Ну так когда открываемся?
– Никогда.
– Как так? – опешил Кузьма.
– Пошли поговорим.
– Да ты тут говори.
Они стояли посреди пешеходной зоны, но вокруг почти никого не было. Туристы пока не приехали – кафе и развлечения в основном были закрыты. На них с любопытством посматривали хозяева окрестных точек и малочисленные прохожие. Почти все знали друг друга в лицо.
– Ну давай хоть с дороги сойдём.
Опустив голову и сунув руки в карманы, Санёк прошёл к ступенькам, которые вели к набережной и потом ниже, к галечному пляжу. Кузьма заметил, что он подволакивает левую ногу. Потом Санёк сел и закурил. Борька всё тёрся рядом, но нетерпение слишком одолевало Кузьму, и он отстранил пса.
– Тебя не узнать! Рассказывай уже, что случилось и как Галка умерла?
– А кто такая Галка? – спросил Павел.