Винченцо покачал головой, но распространяться о своих делах не стал и задал вопрос о доме Батистини. Он знает, где это? Черусти давно привык к лаконизму речи Винченцо и почесал за ухом. "Дом Батистини? Есть такое. Пансион в Прати для богатых девиц, ведь не руиной же он интересуется?" Винченцо взглянул на возницу. "А есть и руина?" -- "Есть, на севере, в Кампо-Марцио, рядом со сгоревшей часовней Сан-Доминико".-- "Живёт там кто-нибудь?" Черусти смерил его долгим взглядом. "Стёкол нет, судя по потёкам на наружной стене, крыша течёт, но переночевать там, наверное, можно". Джустиниани кивнул, сочувственно поинтересовался постным видом дружка и, узнав о проигрыше, со смехом сунул ему горсть сардинских лир.
От конюшен Винченцо, миновав пять кварталов, направился на Сикстинскую. Здесь, в аукционных залах, знакомых у него не было, но его вид и манеры заставляли вслушиваться в его слова даже служителей. "Он купил книгу Корнелия Агриппы в прошлый четверг, -- надменно бросил он,-- и нашёл между страниц сложенное письмо. Кто хозяин вещи, кому вернуть найденное?" Посредник уже торопливо листал книги лотов, однако смущённо развел руками. Лот выставлен анонимно. Подошедший тем временем сторож, слышавший разговор, торопливо бросил.
-- Это прислал мессир Орсини, он живёт за рекой, на виа Кандия.
-- Гаэтано Орсини? -- уточнил Джустиниани. -- Сам принёс?
Сторож покачал головой.
-- Нет, сам он давно не приходил, ноги отказывают.
Погода стала портиться, накрапывал дождь. Винченцо по пути домой зашёл в церковь Сан-Лоренцо, где в подземной крипте застал отца Джулио, своего духовника, за его обычном делом: бдением над Псалтирью. Монах, худой смуглый брюнет с длинным носом, близоруко сощурился, узнал его и кивнул.
-- Что-то ты зачастил, -- безмятежность отца Джулио стоила бесстрастия Винченцо. Они были знакомы давно и нравились друг другу: роднили спокойствие и ироничность взгляда на сумасбродство мира. -- Что там, наверху?
-- Гордыня, глупость, распутство, жадность и зависть, -- всё как всегда, -- ответил Джустиниани, плюхнувшись на соседний стул.
-- Абрикосы, небось, давно отцвели? -- Джулио подвинул Винченцо плетёный кузовок с сухарями, -- угощайся. Ты не видел мои очки?
-- Отцвели. Я сыт. Не видел. -- Винченцо поднял глаза на монаха. -- Скажи-ка, отче, слышал ли ты о проповедях Гвидо Веральди?
Монах пожал плечами, зевнул и наконец ответил.
-- Прикладная амвонная моралистика.
-- И где её можно послушать?
-- В Санта-Мария деи Монти, на восток от Форума. Только стоит ли?
-- Не знаю.
-- Впрочем, сходи, -- милостиво разрешил монах, -- там фрески Черчиньяни.
-- О... тогда конечно. -- Винченцо улыбнулся. -- А скажи-ка мне, отче, слышал ли ты о колдунах, передающих перед смертью свой "дар" родичам?
-- Слышал, -- спокойно ответил монах, -- уж не тебе ли его вручили, сын мой? В таких фраках ты раньше не расхаживал. Неужто продал душу дьяволу за презренный металл? -- отец Джулио шутил, он вообще-то хорошо знал Джустиниани. Этот человек души дьяволу не продал бы.
Винченцо смерил его взглядом и рассказал о смерти дяди и событиях последних дней.
-- Он протянул руку, сказал, "возьми", я не подумал ни о чём дурном, в голову не приходило, что он что-то иное, чем истасканный светский щёголь, я понятия не имел о его склонностях. -- Монах слушал его молча, то и дело опуская голову, потом снова вскидывая глаза на Винченцо. -- Я не очень-то верю в эту историю, Джулио, но что если со мной не пошутили? Этот Нардолини не похож на гаера. Я подумал бы, что меня просто морочат, чтобы вытянуть деньги, но в этой компании нищих нет. В любом случае, если это случилось, чего мне ждать?
Монах был по-прежнему безмятежен и тих, как летняя озёрная гладь. Он верил рассказу Винченцо, но не воспринимал сам рассказ серьёзно.
-- Если это правда, тебе откроется мир бесов, сын мой, ты будешь знать то, чего никогда не изучал, тебе начнут сниться вещие сны, проступят умения, коих ты не имел раньше. Дальше ты будешь жить с дьявольскими дарованиями, станешь колдуном, будешь обязан передать свой дар в последний час сыну и попадёшь в ад, -- монах спокойно откинулся на стуле, взял сухарь и вгрызся в него белыми ровными зубами..
Винченцо почесал переносицу. Перспектива была безрадостной и не увлекла его.
-- И я обречён на столь печальную участь? -- деловито и язвительно поинтересовался он.
-- Ну, что ты, сын мой. Ты -- божественно свободен. Ты можешь отказаться от дара, передать его другому лицу.
Глаза Винченцо блеснули.
-- Не возьмёшь ли, отче?-- наклонился он к монаху. -- Тебе, должно быть, скучно здесь, а беседы с дьяволом могут оказаться весьма содержательными. Он, говорят, прекрасный логик и весьма учёный богослов, он откроет тебя все тайны Писания. Разве не соблазнительно? Берёшь?
-- Нет, -- покачал головой монах, -- не то чтобы я надеялся на рай, но неужто ты обречёшь меня Геенне? Ты благороден. К тому же тот, кто получит такой дар колдуна без законного преемства -- начинает обычно не колдовать, а бесноваться. Я помню, один чернокнижник, умирая, передал свои дарования несчастной сиделке. Она после не могла молиться -- руки не соединялись вместе, а из памяти исчезли все молитвы, "Отче наш" вспомнить не могла, в храме её корёжило. Кончила в доме скорби. Правда, были и те, кто соглашались принять этот дар добровольно. Те становились адептами сатаны -- со всеми вытекающими. Однако есть и ещё один выход
-- Какой?
-- Бороться с этой силой. Это страшно изнурит тебя. Агония может длиться от нескольких месяцев до десятков лет.
-- Медленное самоубийство.
-- Ну, что ты... На таких путях достигают святости.
-- Да я как-то не притязаю... -- Винченцо по-прежнему говорил шутливо, но весел совсем не был. Его мечта об уединении у камина с мудрыми фолиантами оборачивалась чем-то фантасмагорическим, а вспомнив жуткое видение за столом Поланти, он и вовсе помрачнел.
-- Искушения уже начались? -- догадался монах.
-- Разве я святой Антоний? -- пробормотал Винченцо, но всё же коротко поведал монаху о том, что ему пригрезилось. -- Мне всё это могло и показаться, не спорю. Но с чего? -- пожал он плечами. -- Что по этому поводу говорит Аквинат? -- он ткнул рукой в тяжёлый фолиант, лежащий на столе монаха. -- Я, признаюсь, всё, что касалось дьявола, у Фомы пропускал. Несколько легкомысленно, как теперь понимаю. Может ли это быть подлинно дьявольским или все это -- моя фантазия?
-- Дьявольские чудеса? Это аrticulus 4. Utrum daemones possint homines seducere per aliqua miracula vera. Могут ли демоны вводить людей в искушение при помощи истинных чудес? -- Монах раскрыл толстый фолиант, -- об этом вопрос 114 главы "О нападении демонов", ага... вот он. -- Отец Джулио сунул нос между страниц и сощурился. -- Ход рассуждения таков: демоны не могут совершать чудеса, -- чудотворит только Бог. Но иногда о чуде говорят как о том, что превосходит человеческое разумение и возможности. И в этом смысле демоны могут совершать чудеса. Но надлежит знать, что хотя такого рода чудеса не достигают истинного смысла чуда, хотя иногда бывают истинными. Так, например, волхвы фараона силой демонов произвели истинных змей и лягушек. И, как говорит Августин в XX книге "О Граде Божием", "все это были дела Сатаны", да-да, quae fuerunt opera Satanae, phantasmata non fuerunt...
-- Выходит, мне могло и не померещиться.
-- Могло и не померещиться, -- согласился монах. -- Как говорит Августин, "дела Антихриста могут быть названы ложными знамениями, ибо обольщают чувства призраками и вовлекают в обман тех, кто, не зная силы дьявола, поверит, что они божественны". При этом заметь, -- монах поднял указательный палец, -- демон может изменить фантазию человека и даже его чувства так, чтобы нечто казалось иным, чем оно есть.
-- Стало быть, я становлюсь визионером и медиумом, -- подытожил Джустиниани, -- хм, они мне всегда казались или жуликами, или бесноватыми. Но, в конце концов, ничего же не мешает мне плевать на эти видения и не обращать на них внимания? -- Винченцо тяжело вздохнул, монах поднял очи горе, -- ладно, будем логичны и подытожим. Разумный человек сатанинским дарам не обрадуется и постарается от них избавиться. Я могу отдать этот чёртов дар мерзавцу, вроде моего старого дружка Берризи, содомита Рокальмуто или подлеца Нардолини, мечтающего о чёрной магии. Эти не откажутся, кстати, возьмут. Бесноваться они не начнут -- и без того бесноватые. Но чёрт их знает, что натворить могут. Я могу также бесчестно всунуть этот дар ничего не подозревающему глупцу, как поступил дядюшка, просто протянув руку, здороваясь, и погубить несчастного.