Он снял нижнюю рубашку через голову. У него было худое, бледное, безволосое тело. Соски напоминали две крошечные блеклые розы. Элен была очарована.
Он достал из шкафа темно-бордовый шелковый халат, одел его, завязал пояс, повернулся к ней спиной и стал снимать брюки и трусы под халатом.
– Может быть, я в чем-то ошибаюсь, но по-моему у нас был очень счастливый дом. Мои родители любили шумные компании. Каждое воскресенье к ужину собиралась куча народу. Если погода была хорошей, ужинали на поляне перед домом. Люди приносили с собой разные кушанья. Печеные бобы, картофельный салат, салат из огурцов, пирожки с орехами, шоколадный пирог, иногда большой окорок. Каждая женщина готовила то блюдо, которое ей лучше всего удавалось. Мой дядя играл на мандалине, а мой брат Эрл играл на гитаре. Веселья хватало. Братья приглашали своих девушек. Это было здорово. Мы пели песни. Никто даже не предполагал, что случится вскоре.
– А что случилось?
– Мой дядя и отец поехали по делам в город. Наверное, выпили там немного. На обратном пути они попали в катастрофу и оба погибли.
– Ты любила своего отца?
– О, боже, да! Очень. И дядю. Они были настоящие мужчины. Настоящие мужчины – ты понимаешь? Совсем не такие, как в Нью-Йорке.
– Да, я представляю.
– Нет, ты не представляешь. Ты не можешь этого понять, если ты не женщина. Они были настоящие мужчины. Даже мои братья уже не такие. Немножко похожи, но уже не такие. Я думаю, таких мужчин больше нет. О черт, да что об этом говорить!
Он поставил свою рюмку на столик рядом с кроватью. Затем мгновенным, неуловимым движением скинул на пол халат и голый скользнул под простыню рядом с ней, но не касаясь ее. Это случилось так быстро, что она не успела ничего разглядеть. Он промелькнул перед нею белым призраком. Он прикурил «Голуаз», а она свою сигарету с фильтром.
Стемнело. Через стеклянную крышу спальни ей показалось, что она видит звезды. К потолку поднимались клубы дыма. Где-то едва слышно играла музыка. Это был марш Джона Филипа Соузы «Звезды и полосы навсегда» note 5.
– Что произошло после того, как погибли твои отец и дядя?
– Что произошло? Ох… все пошло прахом. Альфред женился и переехал в Калифорнию. Эрл отправился в армию. Мама просто слегка и мы продали почти всю нашу землю. Все, за исключением дома. Все пошло прахом.
– А какая была твоя мать?
– Мама? У нее были очень красивые глаза. Она была очень хорошая. Работящая. Никогда не жаловалась. Бог мой, сколько она работала! Она не смеялась так громко, как отец, но она как-то незаметно отводила взгляд, и мы знали, что она смеется про себя, не желая, чтобы кто-нибудь это видел. Она была гораздо спокойнее отца и дяди Барни. Она позволяла им шуметь, петь песни и дурачиться. Но она заправляла домом. Это она связывала всех нас – до тех пор, пока не умер отец. Затем она изменилась. Она почти не разговаривала и никогда не улыбалась. Затем она умерла. Может быть, вы думаете, что таких женщин тоже больше нет. Возможно, вы правы.
– Какой ты была в детстве, Элен?
– О черт, просто кожа да кости. Носилась как сумасшедшая. Коротко стригла волосы, носила штаны и старалась ни в чем не отставать от своих братьев. Меня нельзя было назвать хорошенькой маленькой девочкой. Полагаю, я доставляла матери много хлопот. Она пыталась что-то сделать, но потом отступила, сказав, что такова моя судьба – быть сорванцом.
Он повернулся, чтобы затушить сигарету, затем забрался поглубже в постель и натянул простыню до самого подбородка. Тыльной стороной ладони он коснулся ее обнаженного бедра. Рука была прохладной и мягкой.
– Ты хорошо училась в школе?
– Средне, я бы сказала. Если меня что-нибудь интересовало, я получала неплохие отметки. История, экономика и тому подобные вещи вызывали у меня отвращение, поэтому с ними я была не в ладах. Но я влюбилась в нашего учителя естествознания и здесь у меня все шло замечательно. Еще я ходила в драмкружок. У нас там не хватало мальчиков, и когда мы ставили «Отелло», я играла Яго. Почему ты смеешься?
– Гм… Да так. А как к тебе относились одноклассники?
– Я бы сказала, что мальчишкам я нравилась, а девчонкам не особенно. У меня хватало кавалеров. Мальчишки за глаза называли меня – шалава. Они думали, я об этом не знаю, но я знала. Мои братья всякий раз лезли в драку, едва заслышав это.
– А что они имели в виду под «шалавой»?
– Милый, ты откуда родом?
– Я родился и вырос в Нью-Йорке. А что?
– Иногда мне кажется, что ты свалился с другой планеты, таких пустяков не знаешь. Если хочешь знать, они называли меня шалавой, потому что думали, будто я всегда готова… лечь с кем-нибудь.
– В самом деле?
– Конечно.
– Господи, помилуй! Элен, кто был вашим первым… вашим первым…
– Моим первым парнем? Эдди Чейз. Это произошло на лесопилке. Боже, я потом вытряхивала пыль из ушей недели две.
– Сколько тебе тогда было лет?
– Мне было тринадцать, а Эдди четырнадцать.
Кончики его пальцев осторожно дотронулись до ее бедра и замерли. Она повернулась к нему и поцеловала его в белое холодное плечо.
Потом откинулась на спину и стала смотреть, как ночь входит в комнату.
– Знаешь, дорогой, – сказала она сонно, – сегодня замечательный день, и я хотела бы сделать тебе подарок. У меня есть замечательный маленький попугай. Уверена, ты его полюбишь. Я сама его люблю, но я редко бываю дома и мало забочусь о нем.
– О, Элен, я не могу.
– Я даже принесу тебе клетку.
– А попугай говорит?
– Он знает несколько простых, но очень многозначительных фраз. Он очень сообразительный. Я уверена, ты многому сможешь его научить.
– Спасибо, Элен, но я не думаю…
Он замолчал.
– Джоу? – позвала она.
Он молчал.
На мгновение ее охватил страх, и она вспомнила, как он рассказывал о своем слабом сердце. Но приложив ухо к его груди, она услышала размеренные удары. Она склонилась к его губам и почувствовала запах вина, шампанского, коньяка и чеснока. Она улыбнулась.
– Спокойной ночи, дорогой, – сказала она вслух и поцеловала его в лысину.
Потом встала и оделась. Ему она написала записку, в которой поблагодарила за замечательный день и оставила свои служебные и домашние телефоны и адреса.
Она вытащила крошечную розочку из петлицы его пиджака и задумчиво жевала ее, спускаясь по лестнице.
4
Элен Майли вошла в офис «Свансон энд Фелтзиг, Паблик Релейшенз» в девять часов двадцать четыре минуты утром в понедельник. Сьюзи Керрэр сидела на секретарском месте, шумно всхлипывая в скомканный платок.
– Что случилось, детка? – встревоженно спросила Элен. – Опять залетела?
Сьюзи всхлипнула.
Чуть приподняв миниюбку, Элен присела на край стола Сьюзи.
– Ладно, – сказала она. – Перестань плакать. Это не конец света.
Сьюзи продолжала всхлипывать.
– Прежде всего пойти к доктору и удостоверься, – посоветовала Элен. – Затем я дам тебе адрес одного замечательного человека в Бруклине. Он дает пенициллин и даже приглашает потом на осмотр. Как у твоего парня с деньгами?