- К великому сожалению, полковник, к великому сожалению. - Майор вздохнул и задумчиво потеребил бакенбарды. - Я даже не могу предоставить вам большие удобства.
Даже сняв наручники, придется оставить кандалы у вас на ногах. Говорят, вы деретесь как дьявол. Интересно, где вы этому научились?
Камерон усмехнулся:
- Драться я научился еще дома.
- Ваш папаша, наверное, приглашал профессионального учителя?
- Нет, сэр. Когда мм с Джессом время от времени выясняли отношения с помощью кулаков, мне хочешь не хочешь приходилось брать выносливостью.
Майор рассмеялся и выпил с Дэниелом ирландского виски.
Наутро майора поблизости не оказалось, а солдаты, присланные для охраны, были отнюдь не настроены проявлять уважение к врагу.
- Двигайтесь, полковник! - толкнул его в спину конвойный.
Кто-то схватил его за плечи и поставил на ноги, потом его грубо вытолкнули из фургона.
Поскольку и руки, и ноги у него были закованы в кандалы, он не удержался и упал ничком в грязь, сильно ударившись.
Стиснув зубы, он кое-как поднялся на ноги.
К нему торопливо приблизился одетый с иголочки подполковник. На вид ему едва ли было года двадцать два.
- Довольно, солдат! - приказал он.
- Да, сэр! Слушаюсь, сэр! Будет исполнено, сэр! - фыркнул тот.
- Полковник Дэниел Камерон, вы, как военнопленный, будете теперь содержаться в тюрьме Олд-Кэпитол. Будьте примерным заключенным, сэр, и мы постараемся максимально облегчить ваше существование.
- Он хочет сказать, что постарается не довести вас до смерти, полковник! - крикнул кто-то из зарешеченного окна.
- Вот именно, - сказал конвойный и схватил Дэниела за плечо. - Этого лучше поскорее отвести в камеру, сэр. Он опасен.
Видимо, в охране не только он считал Дэниела опасным, несмотря на то что у Камерона практически не было ни малейшего шанса причинить им вред, тем более что их там тьма-тьмущая, как снаружи, так и внутри. Пленника грубо втолкнули в большую камеру с прочными дверями, стараясь держаться от него подальше.
В камере его встретили братья-конфедераты, мрачные, всклокоченные, исхудавшие. Некоторые кутались в одеяла. Одеты южане были кто во что горазд: на одних болтались лохмотья роскошной формы луизианских зуавов с широкими галифе, на других - какие-то выгоревшие брюки; кое-кто был в форме бойцов вооруженных отрядов, а в одежде других сохранились серый и желтоватый цвета регулярных войск.
Все они молча смотрели, как его втолкнули в камеру и он, споткнувшись, снова упал. Упрямо расправив плечи, он с трудом поднялся. Босые ноги нового пленника кровоточили, волосы свалялись, перепачканное грязью лицо было сплошь в синяках и кровоподтеках.
Но будь он и в королевской мантии, ему не оказали бы более горячего приема.
Раздались радостные крики, и вдруг прозвучал боевой клич мятежников, от которого содрогнулись тюремные стены.
- Полковник Камерон! - только и слышалось со всех сторон. И каждый спешил лично пожать ему руку.
Охранник-янки под дверью выругался себе под нос:
- С этим заключенным мы еще хлебнем горя!
Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась, и Дэниел оказался в кругу своих земляков.
- Ваши ноги, сэр, изранены и распухли, - проговорил юный солдатик с васильковыми глазами. Он подошел ближе и поставил перед ним сапоги. - У меня здесь родня в округе Колумбия. Вот прислали мне запасную пару. Я буду счастлив, если вы обуетесь.
- Спасибо, дружок, - - улыбнулся Дэниел.
К нему подошел еще один солдат:
- Моя жена только что прислала мне вязаные носки, а на старой паре еще нет ни дырочки, сэр.
Камерон лукаво хмыкнул. Кто-то дал ему одеяло, потом предложили тонкую манильскую сигару, каких он давненько уже не курил. Поблагодарив сокамерников, он рассказал им о битве при Шарпсбурге и от души посмеялся над "подвигами" соратников.
- Это правда, сэр?
- Как и все в этой жизни. Билли Будэн, - ответил он пареньку, подарившему ему сапоги, - кое-что правда, а кое-что приукрашено. - Он вдруг поморщился: холод застенка, оттого что он сидел прислонившись, усилил боль в растянутой шейной мышце.