Жена Дейла Джун проявляла трогательную заботу о будущих детях Лейлы. Как только солнце скрывалось за горизонтом, она готовила Лейле теплую ванну с ароматными травами.
Ее тело само знало, что делать. Но волосы тускнели, кожа блекла, Лейла все реже далеко уходила от дома, помногу спала. Мягкие перины навевали приятные сны. Иногда во сне она видела Данте, но к утру от таких снов не оставалось и следа.
Иногда мысли о будущем и о судьбе близнецов приходили к ней, как печальная гадалка. Сердце подсказывало: «Иди к нему, твоя жизнь неразрывно связана с любимым». Но одинокий день сменялся другим, ничего не происходило. Часто Лейлу видели задумчиво сидящей на пристани. Она глядела вдаль, всегда одна. Пока не кончились солнечные деньки, Лейле было даже хорошо с ее грустью, но погода переменилась, потянуло холодом, и вместе с непогодой пришла тоска.
На шестнадцатой неделе она ощутила движение нарождающейся жизни внутри себя. С этих пор все ее существо заполнилось новыми ощущениями и она все реже возвращалась мыслями к Данте.
Дважды побывала на осмотре в клинике Науэл-Ривер на материке, рекомендованной ее доктором. Лейла звонила матери каждое воскресенье. Клео нагадала рождение близнецов с трехнедельной задержкой.
Тем временем из Вены вернулся Энтони, который познакомил ее с пожилой супружеской парой Лью и Клер Драммонд, которые проводили на острове каждое лето.
Где-то в середине июня, в одну из пятниц, когда она уже и думать забыла о воссоединении с Данте, Драммонды пригласили ее на традиционный коктейль, которым они открывали летний сезон и на который съезжались все их друзья по колледжу, как бы далеко они ни жили. С раннего утра в залив стали прибывать самые разные суденышки, ближе к полудню началось оживленное движение: моторные катера доставляли к причалу гостей с больших парусных яхт, бросивших якорь на рейде в заливе.
Когда около семи вечера Лейла подошла на лужайку перед домом Драммондов, вечеринка уже набирала обороты.
— Проходи и знакомься с гостями, — сказала Клер, беря Лейлу под локоть и подводя к собравшимся. — Это Мартины, Чат и Андрина, они живут на той стороне острова. А это мой племянник Макс, очень милый молодой человек, заведует напитками. Она беременна. Макс, предложи ей что-нибудь безалкогольное. Сейчас, Лейла, мы тебя со всеми перезнакомим...
Имена, называемые хозяйкой, мало что говорили ей. Макс протянул ей широкий фужер с холодным виноградным соком. Женщины приставали с вопросами о том, как протекает беременность, удивленно отходили, когда слышали в ответ, что Лейла ожидает двойню. Из открытых окон дома доносились звуки старых регтаймов, мастерски исполнявшихся на специально настроенном пианино, которыми веселили пеструю толпу гостей, прогуливающихся по саду.
Она как раз поздравляла супружескую чету с серебряной свадьбой, когда с южной стороны появился небольшой гидросамолет и стал кружить над заливом. Приближающийся рокот его мотора заглушил голоса говорящих.
Он коснулся водной поверхности примерно в ста ярдах от берега и резво побежал к причалу, оставляя за собой двойные струи пенных брызг.
Напрягая зрение, Лейла, словно чем-то встревоженная, пыталась разглядеть фигуры, виднеющиеся за прозрачными стеклами кабины. Маловероятно, что кто-нибудь из ее знакомых мог прибыть на вечеринку таким способом, но она продолжала пристально разглядывать ярко-оранжевый самолетик.
Когда солнечные блики на воде перестали слепить ее, в одном из незнакомцев она узнала Данте. Она узнала бы его из тысячи мужчин по горделивой осанке, безукоризненно сидящей одежде, по многим неуловимым чертам, составляющим его неповторимый облик. И сразу же окружающий мир перестал для нее существовать. Она почувствовала себя так, словно сотня невидимых магнитов с непреодолимой силой притягивает ее к этому мужчине. Она смотрела на него как зачарованная и, уже больше не обращая внимания ни на что, отделилась от толпы гостей, и ноги сами понесли ее к причальной рампе. Лейла замерла у самой кромки волнореза, куда уже не долетал гул голосов, и осталась как будто на необитаемом острове.
Мир рушился вокруг нее. Она хотела, чтобы это мгновение длилось вечно, лишь бы оставалось ощущение невозможного, но одновременно и близкого счастья. А ведь она уже достигла самого края причала, что в ее положении было и крайне рискованно, и неосмотрительно. О, если б она могла броситься к нему прямо по воде!
А вечерний бриз, раскачивавший маленький гидроплан, надув колоколом ее широкое платье, подчеркнул уже изрядно округлившиеся формы. Лейла долго никак не могла справиться с непослушным платьем, развевавшимся словно флаг капитуляции.