Я не убежден, точно ли и сейчас я сформулировал эту мысль, понятно ли, что я хотел этим сказать. Но мы не раз говорили и спорили о смысле жизни, о содержании жизни, и меня обычно поражало, что ребятам жизнь представлялась чуть ли не своеобразным спортивным полем, где тот, кто пробежит быстрей, прыгнет выше, метнет дальше, тот и достойней.
Я не ждал, что после моего рассказа развернется дискуссия. Но общее молчание насторожило меня. Я начал догадываться, что молчат мои ребята не потому, что согласны со мной, и не потому, что не согласны со мной, а потому, что мои размышления кажутся им наивными, а мое восхищение жизнью Якова Андреевича — смешным. Я ясно различал на их лицах выражение того снисходительного удивления, с каким обычно смотрят на людей, хотя и искренне, но глубоко заблуждающихся. Они не спорили, потому что не понимали моей концепции. Они видели в Якове Андреевиче лишь человека, который, конечно, достоин уважения, как и всякий честный и добросовестный труженик, но отказывались видеть в его жизни что-то особенное, значительное, а уж тем более замечательное.
Я оборвал гнетущую паузу и перешел к уроку. И, помимо моей воли, голос мой зазвучал иначе, чем когда я рассказывал о Якове Андреевиче. Теперь это был голос учителя: четкий, размеренный, какой я ненавижу сам и на какой перехожу, когда теряю связь с классом.
Инна Анатольевна дала классу тему для сочинения: «Человек создан для счастья, как птица для полета». Месяца два назад ребята писали сочинение на тему: «Нет солнца краше, чем любовь».
Сказать правду, я не понимаю, каких откровений Инна Анатольевна ждет от учащихся.
Если бы я был учителем литературы, я прежде чем давать ученикам тему, сам бы сначала написал такое сочинение. И не для того, чтобы свое сочинение считать эталоном, а просто знать, что бы я хотел прочитать в сочинениях учеников. Интересно, что бы я написал?
Мне кажется, что написать сочинение на тему «Человек создан для счастья, как птица для полета» очень трудно. Недавно мне попалась книга, она так и называлась: «О счастье». Я заставил себя прочитать ее, потому что читать ее из одного интереса невозможно. Не то чтобы автор говорил какие-то глупости или несуразности. Нет, в отдельности его положения и рассуждения были справедливы, разумны, но общее впечатление было удручающим; то и дело хотелось сказать: господи, как это пошло!..
Видимо, счастье — это понятие не только интимное, личное, но и какое-то слишком тонкое, зыбкое, неуловимое, чтобы его можно было рассматривать с чисто научных позиций, наколов, как бабочку, на иголку или разрезав, как подопытного кролика. По-моему, это все равно, что пытаться словами передать запах розы...
Сколько я могу судить, у ребят какое-то странное отношение к счастью. Много раз комитет комсомола школы пытался провести дискуссию-обсуждение «Что такое счастье?», но живого, горячего, откровенного и искреннего разговора не получалось. Я иногда готов объяснить это тем, что счастье, особенно личное счастье, — тема, требующая особой, доверительной обстановки, а не публичного обсуждения. Иной раз я думаю: а может быть, дело в том, что счастье — понятие глубокое, чуть ли не философское и для разговора о нем нужна известная, как бы это сказать, духовная, что ли, развитость, которой ребятам не хватает? Я знаю, что иным счастье представляется чем-то вроде идиллии, безмятежного покоя, полного удовлетворения. Поэтому они считают, что счастье — это дорога, идя по которой в конце ее, как награду, человек обретает счастье. Есть ребята, которые вообще отрицают понятие счастья. Они считают его иррациональным и полагают, что справедливей говорить о цели жизни, об удаче или успехе, о достижениях, об удовлетворении желаний.
Недавно мне довелось познакомиться с анкетой, которую одна из лабораторий нашего университета провела среди молодежи. В анкете этой был и такой вопрос: «Ваше представление о счастье?». Ответ в виде знака плюс или минус следовало поставить против таких предлагаемых вариантов: материальное благополучие, успех в работе, достижение цели. Подавляющее большинство плюсов стояло в последней графе.
Можно взять под сомнение, правильно ли составлена анкета, справедливо ли, что понятие счастья в ней раздроблено на отдельные элементы и что каждый из них как бы противопоставляется друг другу. Но все-таки бесспорно, что для молодежи счастье — это достижение цели.