Удивительное явление любовь — только оно стирает границы греха и святости, где единственным мерилом добра и зла является лишь сила испытываемого чувства. Элиас не желал, чтобы его душа обретала безгрешность, ведь знал, что ради Агаты хладнокровно отнимет жизни и разрушит целые государства. И именно поэтому герцог Дарем, сильнейший воин империи, следующий претендент на трон после нынешнего императора, впервые в жизни жаждал силы; еще большей, чем та, что у него была; силы, которой будет достаточно для защиты любимой женщины.
Дарем был нежен и заботлив по отношению божеству в своих руках. Каждый его взгляд был молитвой, возносимой в минуты раскаяния, в часы поклонения; каждое прикосновение — просьбой ниспослать благословения помыслам и делам; каждый поцелуй — святой клятвой в нерушимости веры и вечной преданности ее законам.
— Сколько еще ты собираешься целовать меня? — смеялась Агата, нежась в прикосновениях бархатных губ к ее телу.
— Думаю, еще пару дней, не прерываясь на сон и приемы пищи, — улыбался Элиас, безостановочно покрывая кожу Агаты поцелуями. — Я должен отомстить тебе за каждый твой, пока был в рабских цепях.
— Ты обезумел, герцог Севера…
— Будь уверена, герцогиня Юга, это именно безумие. Только безумием можно назвать любовь, рожденную и вскормленную ненавистью.
Агата резко отстранилась и укоризненно за глупые шутки посмотрела на Элиаса. Герцог не стал прятать истинных чувств, даже не зная наверняка, может ли герцогиня на них ответить. Он загадочно и даже печально улыбнулся, сказав:
— Я люблю тебя. Не сегодня или вчера, а с самой нашей первой встречи. Каждый день по капле в моей душе копились крошечные частицы настоящего чувства к тебе, пока наконец не было собрано полностью. Я противился ему, как мог, будучи полнейшим идиотом, когда ошибочно принимал любовь за ненависть…
Агата отвела взгляд, а Элиас нежным движением поднял ее подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.
— Мои слова расстроили тебя?
— Ты не можешь испытывать такие святые чувства ко мне, — отрицательно покачала головой Агата, не разрешая себе верить в правдивость слов возлюбленного. Она так боялась, что однажды он и сам поймет, что его чувство, вызванное страстью, лишь похоже на любовь. Она знала, что в этот же самый миг умрет от отчаяния. — Ведь я падшая женщина…
Элиас улыбнулся аргументу Агаты и ласково коснулся ее щеки. Он взял ее хрупкую кисть и приложил ладонью к губам. Целуя нежную кожу, он закрыл глаза и, с обожанием вспоминая каждый момент этой ночи, тихо заговорил:
— Не вместе ли мы пали? Не в одной ли постели? И, черт возьми, это нужно было сделать гораздо раньше… Порой я думал, что мое сердце остановится от того, что я не могу выразить настоящее чувство, что сдерживал свое желание, свою страсть.
— Элиас… — задохнулась она переполнявшими нутро чувствами и желаниями, — скоро я уйду.
Дарема не пугали слова Агаты, просто потому что он не даст ни одному из них осуществиться. Он сделает все, что потребуется, ради ее безопасности и счастья.
— Агата, ты серьезно думаешь, что после такого признания я тебя куда-то отпущу?
— Император не даст нам жизни… Ты же знаешь его, он продолжит рушить наши судьбы ради своего удовольствия. Он и так…
— Я знаю, что произошедшее в замке Повелителя облаков его рук дело, — разозлился герцог.
— Тогда не держи меня, Элиас. Если тебе все известно, ты должен понимать, что он истинное чудовище, которое не успокоится, пока не растопчет, не уничтожит нас. И я стану твоей слабостью, твоей уязвимой стороной…
— Ему больше не предоставится такой шанс, — с холодной уверенностью сказал герцог Дарем. — Никогда больше ты не станешь игрушкой в его руках. Ни один его план больше не будет осуществлен.
— Элиас, что ты задумал?.. — обеспокоено спросила Агата.
— Я собираюсь забрать трон Империи. Если это единственный способ обеспечить тебе безопасность, а значит, я без оглядки на что-либо омою руки в его крови и всех тех, кто встанет на моем пути.