Каменные постаменты, на которых стояли изваяния древности, содержали заветы. Каждый из монархов нес свой дар и послание возвеличившемуся потомку. Короли по правую сторону от храма награждали земными благами, среди которых были всяческие богатства, сила, слава, успех, преданность народа и многое другое. Владыки же по левую сторону напоминали о благах, которые должен воспитывать в собственном сердце сам монарх. Справедливость, мужество, покровительство, любовь к родной земле и ее людям. По рассказам, в день коронации новый император выбирал себе предка покровителя, принимая его наставление как основу своего правления на весь отпущенный срок.
Эта картина показалась Агате очень величественной и вызывала трепет в душе. Она тотчас представила, как выглядит церемония коронации в живую, и ей стало очень жаль, что Цитадель Императора больше никогда не распахнет свои врата для нового владыки, гордо шествующему из Храма Предков под бурные приветствия подданных и воинов. Отчего-то герцогиня вспомнила, как Феро называл Дарема владыкой. Она вдруг задумалась, как выглядела бы церемония коронации, если бы Элиас Дарем был тем самым потомком, который мог пройти по галерее.
Овеянный славой, в красной порфире, венце власти он так хорошо подходил на эту роль, и, судя по всему, так думала не только Агата. Похоже, люди Павшей империи относились к герцогу Севера с глубочайшим почтением, в их словах звучало непререкаемое уважение, а порой даже благоговение. Было совершенно очевидно, что они давно избрали его своим правителем, и, если бы была на то их воля и возможность, они короновали бы чужака Дарема по всем традициям своего народа.
Наконец, путники вошли в мрачные залы Храма Предков и, оказавшись в алтарной части этого величественного сооружения, увидели Дарема. Он лежал в центре белокаменного бельведера на устланном серебряными покровами постаменте. Одежды герцога были темно-синего цвета, отчего обескровленная кожа выглядела еще бледнее, почти призрачной. Ворот шелковой рубашки был богато расшит серебряной нитью в виде переплетающегося между собой стеблей луноцвета. Каждый бутон раскрывался россыпью тычинок, инкрустированных крошечными алмазами. Темные сапфиры, оправленные серебром, служили пуговицами. При виде этого великолепного рукоделия не оставалось никаких сомнений, что именно такие одеяния носили в прошлом владыки Ариенны.
— Поразительно, герцог и это место так похожи, — прошептал Рин, ощущая местную ауру.
— О чем ты? — так же тихо спросила стоявшая позади Агата.
— Внутри у него такая же боль, какая пронизывает каждый уголок храма, — пояснил молодой маг, обследуя душу Дарема с помощью дара благословения. — Кажется, будто они оба не могут отпустить призрак прошлого.
— Его тело слишком сильно, чтобы не справиться, но душа… — подтвердил слова Рина пожилой служитель храма, принесший чистые полотенца и теплую воду для путников, — она не хочет бороться…
— Рин, ты хочешь сказать, что магия созидания будет бессильна? Ты не сможешь помочь ему выбраться?.. — в тихом голосе Агаты чувствовалось напряжение.
Маг свел брови на переносице, не решаясь обнадеживать герцогиню и всех присутствующих при этом разговоре, и ответил:
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Вы ведь тоже обладаете энергией благословения, не так ли? — спросила Камилла у церковника. — Я чувствую исходящую от вас ауру, хотя она и отличается от традиционного дара созидания.
— Моя энергия в случае с кем бы то ни было, кроме коронованного императора Ариенны, практически бесполезна, — выдохнул старик и сложил морщинистые руки на каменный алтарь рядом с телом Дарема. Голубые глаза священника были обращены только на Агату. — Магия Храма Предков способна благоприятно воздействовать на владыку, но это произойдет лишь в случае прохождения церемонии коронации.
— С телесными недугами я справлюсь без проблем. На восстановление сил духовных потребуется много времени. Он действительно в пограничном состоянии, — произнес Рин, продолжая аккумулировать энергию благословения в ладонях.
Мягкое свечение сошло с рук мага и окутало тело Дарема. Все раны, гематомы и прочие увечья бесследно исчезли с могучего тела герцога. Его дыхание стало ровнее, а лицо обрело живой оттенок. Рин закрыл глаза и прочел какое-то заклинание, но по его хмурому выражению присутствующие поняли, что этот метод не сработал.