Несмотря на свое явно подозрительное обличие, наемник не стал объектом косых взглядов, потому что таких, как он, здесь было великое множество. Это была теневая сторона большого города, где велись такие же темные дела. Воин свернул за угол и прошел узкую улочку до самого конца. Во дворе позади небольшого трактира он отыскал дверь черного входа и скользнул за нее.
В таверне было шумно, похоже, какой-то пройдоха вытащил счастливый билет и теперь пропивал свалившееся с неба богатство в самом гнилом заведении этого города. Крик стоял оглушительный и сопровождался не менее громкими восклицаниями его собутыльников, которые все до единого клялись угощавшему в вечной дружбе, даром что вечность эта измерялась не временем, а скорее количеством серебряных монет в кармане последнего.
Толстый и дорого одетый мужчина не вписывался в местное гнилое убранство с почерневшими от грязи и сырости стенами, переломанными в шумных попойках табуретами и царящей всюду убогой нищете. Он пил стоя, постоянно поднимая тосты за свое великолепие и прочие достоинства, а потом снова опрокидывал бокал один за другим под общие лживо-льстивые приветствия. Поросячьи глазки сияли чувством собственного превосходства и требовали еще большего поклонения от собравшихся вокруг нахлебников. За щедрое угощение третьесортные людишки готовы были воздать ему как должное, поэтому не скупились на бравые эпитеты.
Куртизанки так и липли к самому уродливому представителю мужского пола, выставляя напоказ оголенные груди и бедра. Их вульгарно стянутые корсетами тела бугрились обвисшими жировыми складками, что вызывало скорее отвращение, чем желание. Давно уже не юные проститутки нарочно не замечали более привлекательных, но абсолютно нищих, кандидатов. Где это видано, чтобы в местах, подобных этому, любовью и сифилисом одаривали за красивые глаза?
В общем, это была очень гармоничная картина, где каждый действующий персонаж заслуживал той роли, которую исполнял.
Наемник присел в дальнем углу и жестом велел трактирщику принести ему пива. Хозяин низкопробной таверны привык к таким вот командам от клиентов и с наплевательским видом кивнул, наливая в кружку пенный напиток. Мужчина поднес выпивку скрытому тенями помещения и капюшона наемнику, поставив перед гостем. Широкоплечий посетитель выложил на стол горсть монет самого низкого достоинства, каким обычно и расплачиваются в подобных заведениях, но к пиву не притронулся. Трактирщик, реагируя все так же аморфно, забрал деньги и пошел обратно за стойку. Он за свою долгую жизнь в темном районе столицы напрочь вытравил из себя ген, отвечающий за любопытство. Деньги не пахнут, а любопытство с безопасностью часто лежат на разных чашах весов. Только дурак тут не расставит приоритеты в правильном порядке.
— Давайте! Набивайте свои животы, пока я добрый! Скоро такие чудесные вечера будут моим частым развлечением, и вы пейте за мою удачу, пройдохи! Так и быть, не забуду вас, когда примерю на себя герцогский камзол! А-ха-ха-ха!
— Ты уж про нас не забывай там, твоя светлость! — кричали с мест те самые пройдохи и хохотали над возгордившимся боровом. — Мы все же столько раз помогали тебе с твоими делишками, кто б еще сделал для тебя эту работенку?!
— Лайонел, ты ж не просто богачом станешь! Герцогиня Юга, говорят, женщина божественной красоты!
— О, да-а-а! И я стану владельцем этой богини! — в свинячьих глазках горел похотливый огонь.
Мысленно он бесконечно прелюбодействовал с обещанной ему императором женщиной. Сальные мысли порождали еще больше желания. Лайонел злорадно рассмеялся, обличая всем присутствующим, насколько он доволен своей жизнью.
— А я слыхал, что она с норовом! — раздалось с другого конца стола.
— Да плевать я на этот норов хотел! — снова закатился во всю глотку Лайонел, что аж из его рта во все стороны полетели ошметки пережеванной пищи. — Будет ползать у меня в ногах и полировать мой орган, пока не скажу перестать! Так ее спесь очень быстро пройдет, очень быстро! А-ха-ха-ха!
Новая волна истерического смеха заполнила пространство под потолком, а потом туда же взлетел и звон бокалов, ударяющихся друг об друга. Теперь все пили за смелость похабных мыслей, высказанных глупцом вслух. После этого тоста радостная попойка завершилась. Концентрация алкоголя в организме толстяка долго копилась до валящих с ног значений, а когда этот момент настал, толстяк поднялся с места, расплатился и вышел в ночь.