— Превосходно! Моя дорогая герцогиня де Кано справилась даже лучше меня! Было так приятно наблюдать за этим зрелищем, где сила робеет перед красотой! — хлопнул ладонью о ладонь император и снова машинально коснулся своего кольца с опалом.
Толпа ликовала от слов монарха и через их призму в мыслях всячески теперь романтизировала увиденное. Агата осталась безучастной, но внутри нее с новой силой разгоралась ненависть к герцогу при одном только взгляде. Дарем тоже не испытывал удовольствия. Его кулаки были крепко сжаты, будто сдерживали поводья необузданного презрения. Если бы только император в тот момент завершил церемонию награждения, если бы позволил этим двоим не находиться так смертельно близко друг к другу, обоюдная ненависть не свела бы Агату и Дарема с ума.
В тот момент, когда герцогиня готова была лишиться рассудка из-за тепла, исходящего от врага, от его подавляющей ауры, которая буквально не давала дышать, она увидела улыбающееся ей из толпы лицо. Агата выдохнула с облегчением, будто скинула с себя сто цепей, сто оков, когда заглянула в теплые голубые глаза своей доброй подруги.
Маркиза Берта Этингер была вдовой. На вид ей можно было дать лет пятьдесят или даже чуть больше. Она была обладательницей доброй мимики и взбитых форм, но во взгляде крылся очень живой, острый ум. Берта овдовела слишком рано, чтобы ощутить всю беззаботность жены баснословно богатого маркиза. В один миг ей просто пришлось научиться быть сильной и независимой, принимающей самые непростые решения с мудростью.
На своих территориях семья маркиза Этингера имела несколько золотых рудников. Когда маркиз скончался от желтой лихорадки, Берта приняла заботы о землях мужа на себя. Ее природное чутье к получению прибыли позволили приумножить доходы семьи чуть ли не вдвое. Так из миловидной жены маркиза Берта превратилась в уважаемую деловую леди. Вскоре она получила расположение подчиненных земель и их наместников, став для них внимательной, но строгой хозяйкой.
Маркиза Этингер симпатизировала Агате всегда, как только эта девочка впервые дебютировала в свете. Когда же Агата стала герцогиней Юга, именно Берта оказала ей значительную поддержку и научила всему, что умела сама. Берта была единственным человеком из аристократии, который знал о способностях Агаты. Девушка делилась с ней своими страхами, которыми не могла бы никогда поделиться с сестрой или подчиненными, ведь с ними она всегда должна была оставаться сильной. О таком скорее сокровенно беседуют с матерями, которые правильно воспримут минутную слабость, понимая, что даже самый храбрый из нас порой чувствует отчаяние и из этого не стоит делать трагедию.
В этот раз Берта не смогла присутствовать на турнире из-за проблем с разработкой нового рудника, но она смогла прибыть в столицу к концу соревнований, в большей степени, чтобы повидаться с Агатой.
Наконец, император велел завершить официальную часть церемонии, вновь вычурным слогом распрощавшись с участниками турнира до будущего года. А потом он пригласил все высшее общество на званый обед во дворце. Шумная толпа, одержимая чувством праздника, направилась во дворец.
— Ну как ты без меня в этом глупом, жадном и пошлом обществе? — по-матерински тепло спросила Берта, взяв за руки Агату.
— Не могу сказать, что мне было весело или я чувствовала себя здесь как рыба в воде, — тень улыбки отобразилась на лице Агаты.
— Если бы было иначе, ты была бы не ты! — прикрывая веером чрезмерно задорный смех, прогоготала маркиза. — Когда ты уезжаешь обратно? — спросила Берта.
— Утром, — тяжело выдохнула Агата.
— Откуда столько безнадежности в голосе? Ты же едешь домой!
— Настроение такое, — отмахнулась Агата, — ты же знаешь, что здесь, в столице, я всегда чувствую себя очень подавленно.
— Элиас? У вас были новые стычки?
Берта была единственным человеком, которому Агата прощала любовь к герцогу Севера. Маркиза Этингер была слишком дорога Агате, чтобы злиться на нее из-за того, что та симпатизировала Дарему. Берта, в свою очередь, была вхожа в семью герцога Севера с тех уже времен, когда нынешнего герцога еще не было на свете. Элиас Дарем дружелюбно относился к подруге матери, но он не был так близок с маркизой Этингер, как Агата, поэтому всегда высказывал непонимание, как Берта могла привязаться к де Кано, к одной из тех, кто всегда люто враждовал с Даремами. Он-то надеялся, что разорвет с де Кано все нити прошлого, что не оставит следов их мерзкого пребывания хотя бы в настоящем и будущем, раз уж не может изменить минувшего. Но нет. По абсурдной иронии судьбы, именно Берте Этингер суждено было стать той нитью, которую ни Юг, ни Север не могли потерять из-за простой человеческой привязанности к ней.