Однажды, кладовщица оставила на ночь под нашу охрану корову. Толик ходил около мычащего животного кругами часа два и подозрительно краснел. Наконец, не выдержал, вбежал в сторожку, бросил мою книжку на пол, а меня схватил за грудки:
- Шурик! Я не шучу! Где твой двоюродный брат? Если он болеет, я сам на его самосвале повезу ее за город, в деревню!
- Куда? Кого? - выдавил я.
- Гады! Видишь, как скотинка мучается! Я ее увезу и продам в хорошие руки. Бабушкам в деревню.
- Толик. Мой брат самосвал разбил, а сам повесился...
Толик побагровел. Я подумал: «Мне конец».
- Сволочь ты, вместе со своим братом. Придется теперь на трассе машину ловить, - сквозь зубы произнес Толик. Отпустил меня, убежал и не вернулся.
На трассе он попал под КАМАЗ. Мне удалось найти книжку про любимых Толиных маньяков, но зря - он ее не прочитал, его не спасли.
Теперь я один сторожу базу со сложным названием. Прохожусь по ней с фонариком. Внимательно смотрю. Но в три часа тридцать минут я притворяюсь, что страдаю лунатизмом и открываю ворота: мой брат и ушлый Толик вывозят с базы материальные ценности. Кому они их продают ночью, одному Богу известно.
Участковый Егорушкин очнулся и увидел в тусклом свете мужчину с рыжей бородой, прикованного цепью со строгим ошейником к батарее центрального отопления. Рядом лежала метла.
- Где это я? Сколько времени? - спросил участковый Егорушкин.
- В подвале. Сейчас ночь, - с трудом ответил мужчина. Лицо его было в кровоподтеках, рубашка рваная.
- Ты кто?
Мужчина что-то неразборчиво ответил, простонал и закашлялся.
- Проснулся! - раздался вдруг радостный голос физрука Носова. - Ну, ты и нажрался, участковый! Не помнишь, что ли, ничего?
- Это кто на цепи сидит? - спросил участковый Егорушкин.
- Это маньяк. Мы ж его поймали. Он, кроме того, что маньяк, он еще и самогонщик. Опохмеляться будешь? Мы ж у него самогон конфисковали.
Участковый Егорушкин взял протянутый стакан с самогоном, выпил, внимательно посмотрел на мужчину на цепи и узнал в нем папу Пети Лея.
- Дурак ты, физрук Носов! - сказал участковый Егорушкин. - Это ж папа Пети Лея. Он не может быть маньяком. Он отец жертвы.
- Признали! - обиженно произнес папа Пети Лея. - Снимите ошейник, пожалуйста. Шею давит.
- Сам ты дурак, участковый! - возмутился физрук Носов. - Жрешь до потери логического мышления. Сам же описывал приметы: дворник, с рыжей бородой, из подвала. Я тебе такого и нашел. Ты стал его бить и требовать признания. Он не признавался. Тогда ты у него конфисковал самогонку, посадил его на цепь, чтобы он одумался, выпил стакан и вырубился. Эй ты, маньяк! Так было?
- Не совсем, - ответил папа Пети Лея. - Били меня - вы, и самогонку у меня почти всю выпили тоже - вы. Снимите с меня ошейник, пожалуйста. Ошейник, кстати, тоже на меня вы одели.
Папа Пети Лея еле сдерживался от слез. Ему было очень больно, обидно и жалко самогонки. Когда участковый Егорушкин его освободил, он поднялся, потер шею, схватил метлу и двинул ею физрука Носова в морду. Физрук Носов замер от неожиданности, а папа Пети Лея, не выпуская метлы из рук, сказал:
- А я так думаю, участковый. Насколько я понял, вы ищите маньяка, который сажает детей в подвалы?
- Кстати, и вашего сына тоже, - поддакнул участковый Егорушкин подобострастно, ему было стыдно за все это безобразие.
- Дак вот! - продолжил папа Пети Лея. - Этот маньяк и есть физрук Носов.
Физрук Носов тут же ожил, тряхнул головой и накинулся на папу Пети Лея, сбил его с ног и стал пинать, приговаривая: «Меня метлой по лицу!» Участковый Егорушкин еле его оттащил.
Зажав нос, из которого шла кровь, папа Пети Лея невозмутимо обосновал свое обвинение:
- Вот видите, участковый, что он вытворяет. Это же зверь. И улика есть - это же ошейник его собаки. Он, когда вы спали, проговорился. Пожалуйста, улика. И вообще все физруки - педофилы, по себе знаю. Знаком был с таким в детстве.
- Какие, педофилы! - заорал физрук Носов, сдерживаемый участковым Егорушкиным. - Какие педофилы! У меня собака есть! Все думают, он кобель, а она - сука! А мужская кличка для маскировки. А улика вот у тебя - метла! И борода! Пусти, участковый, я ему щас морду расшибу по-любому.
- Вы мне и так уже нос разбили, - сказал папа Пети Лея и на всякий случай поднял с земляного пола метлу. - А что метла? Метла не улика. А бороду и приклеить можно.
- Все! - еще громче заорал физрук Носов, пытаясь вырваться из рук участкового Егорушкина. - Ну, всё, маньяк!
- Хватит уже! - наконец, удалось вставить участковому Егорушкину. - Не может быть физрук Носов тем самым маньяком. Больно уж он брутальный. А там дело утонченнее, что ли.
- Тогда, это мой знакомый, чернявый поэт, - предположил папа Пети Лея. - Он достаточно утонченный и подозрительный. И еще я подозреваю, что он любовник моей жены.
- Любовник? Поэт? - заинтересовался физрук Носов. - Давайте-ка, выпьем скорей!
Выпили. После того, как выпили по третьему стакану, физрук Носов радостно заорал гекзаметром:
- Люблю я поэтов! Пойдемте к нему поскорей, продолжим расследовать дело.
Идею никто отвергать не стал, а папа Пети Лея позволил бесплатно прихватить изрядное количество самогонки, чтобы идти не с пустыми руками.
Чернявый поэт имел жену и трех болезненных сыновей. В ту ночь они были разбужены криком физрука Носова: «Ты с женой моего друга спишь, скотина!» Жена и три болезненных сына чернявого поэта забились под одеяла и затихли. Видеть, как физрук Носов избивает главу их семейства, им не довелось, довелось только слышать.
- В чем дело? Прекратите! - кричал между ударами чернявый поэт. - Да, я любовник жены вашего друга, но это не дает вам права так себя вести!
- Мало того, что ты любовник жены моего друга! - вопил физрук Носов, распаляясь. - Ты еще, как мы выяснили с нашим участковым - маньяк! За это получи еще! Получи еще и признавайся!
Внезапно раздался выстрел. Жена чернявого поэта и три болезненных сына под одеялами вздрогнули. Один сын, самый младший и самый болезненный, заплакал от страха. Но ничего страшного не произошло: просто участковый Егорушкин выстрелом в потолок из табельного оружия остановил избиение. Он по-новой опьянел и неразборчиво, но твердо предложил:
- Друзья! Хватит драться! Давайте лучше выпьем и побеседуем о литературе. Например, о моем приключенческом романе. Сейчас я вам его прочитаю.
Уже забрезжил скупой сентябрьский рассвет, когда на кухне чернявого поэта участковый Егорушкин заканчивал чтение своего неоконченного романа. Слушатели очень утомились следить за нудными приключениями майора, противоборствующего мутантам. Только три болезненных сына поэта, как зачарованные, внимали участковому Егорушкину, и когда он закончил чтение, в один голос спросили:
- А продолжение будет?
Участковый Егорушкин оглядел опухшую, избитую, безумно уставшую от прослушивания публику. Публика смотрела на крашеные нечистые кухонные стены, затаив, из приличия, негативные эмоции. Физрук Носов кусал свой красный кулак.
- Не знаю, - тихо произнес участковый Егорушкин.
Потом он сложил стопочкой рукопись, положил ее в служебную папку и пошел домой. Он даже не попрощался, так ему стало нехорошо.
Из служебной книжки участкового уполномоченного
отдела милиции N 2 г Вологды л-та Егорушкина
Принцесса Гренландии
На географии Артем всегда вертелся, учительницу не слушал, и поэтому так и не узнал: что живет он на круглой планете, что на ней есть материки, океаны, острова, моря, реки, горы, проливы, заливы и, наконец, Гренландия.
Артему постоянно не везло. Он был косоглаз, рыж и невзрачен. Страдал клептоманией, пироманией, токсикоманией, бросался в бродячих кошек, собак и людей портфелем. Мама к нему относилась равнодушно, а папа все время ломал по-пьяни ноги и бил Артема костылем по голове, покрикивая: «Ах ты, косое ублюдство, мы сейчас тебя исправим!» Артем даже хотел повеситься, но он любил школу, несмотря ни на что. И это загадочное слово «параллелограмм» вызывало в нем дрожь, по спине шли мурашки, и он снова шептал: «параллелограмм».